И тут раздался ужасающий треск. С потолка сорвалась бронзовая люстра и рухнула на пол у ног мистера Мауса, адвоката.

Глава 4

В свое время это был великолепный викторианский особняк: внушительный фасад из красного кирпича с белыми колоннами, широкие ступени и перила из узорчатого кованого железа. Теперь краска облупилась, а ступеньки кое-где потрескались и раскрошились.

В этом здании и находился антикварный магазин Коббов — «Древности», окна по обе стороны входа были заставлены цветным стеклом и старинными безделушками.

Квиллерен пришел сюда с миссис Кобб сразу после аукциона, и она оставила его в изрядно обшарпанной прихожей.

— Посмотрите пока, что у нас есть в магазине, — сказала она, а я схожу наверх и проверю, в каком состоянии комната. Мы два месяца подряд продавали оттуда вещи, и, возможно, там беспорядок.

— Она была свободна два месяца? — переспросил Квиллерен, посчитав в уме, что с октября. — А кто был вашим последним жильцом?

Миссис Кобб ответила извиняющимся тоном:

— Там жил Энди Гланц. Вам ведь все равно, правда? Некоторые бывают слишком щепетильны.

Она поспешила наверх, а Квиллерен прошелся по коридору, хотя и несколько запущенному, но изысканно широкому, украшенному резьбой по дереву и изящными газовыми рожками, приспособленными для электрического освещения. Комнаты по сторонам были полны всякой всячины на разных стадиях разложения. В одном из помещений журналист увидел убранство старых домов: колонны, камины, выцветшие мраморные плиты, грязные витражи, железные ворота и обломки лестничных перил. Среди всего этого толпились покупатели, пришедшие с аукциона, оценивающе прищуривались и напускали на себя безразличный вид. Это были опытные охотники за древностями.

Затем Квиллерен очутился в комнате, заполненной старыми колыбелями, медными кроватями, чемоданами, бидонами, флюгерами, утюгами, книгами и гравюрными портретами Авраама Линкольна. Кроме того, там была лампа, сделанная из какого-то примитивного навигационного прибора, и бар красного дерева с латунной стойкой, явно оставшийся от салуна начала века. За ней стоял мужчина в красной рубашке — небритый, но грубовато красивый. Он враждебно наблюдал за Квиллереном.

Журналист решил не обращать на него внимания и взял с одного из столов книгу. На потрескавшемся кожаном переплете когда-то были вытиснены золотом буквы, стершиеся от времени. Он было открыл том, чтобы найти титульный лист.

— Не открывайте книгу, — раздался сердитый возглас, — если не собираетесь покупать.

Усы Квиллерена встопорщились.

— А откуда мне знать, нужна ли она мне, если я не прочитаю ее название?

— К черту название! — оборвал его владелец. — Нравится ее вид — покупайте. Не нравится — держите свои потные руки в карманах. Сколько, по-вашему, протянет такая книга, если каждому дураку захочется полапать переплет?

— Сколько вы за нее хотите? — пошел в атаку Квиллерен.

— Я думаю, что не хочу продавать ее. Во всяком случае, вам.

Другие покупатели отвлеклись от своих дел и с легким удивлением смотрели на журналиста, получившего такую отповедь. Он почувствовал в их взглядах сочувствие и воспользовался этим.

— Дискриминация! Вот что это такое! — сердито заявил Квиллерен. — Надо бы сообщить об этому куда следует, и пусть вашу лавочку прикроют! И вообще, этот район — крысиное гнездо! Давно пора властям все тут снести!.. Так сколько вы хотите за этот несчастный хлам?

— Четыре доллара, только заткнитесь!

— Я дам вам три.

Квиллерен бросил деньги на стойку. Кобб аккуратно положил их в бумажник.

— Что ж, снять шкуру с простофили можно по-разному, — сказал он, обращаясь к завсегдатаям.