В этот момент в кабинет вошла Рода Финни со своей метелкой. Увидев кофейные чашки, она воскликнула:

– Ах вы гадкие! Не сказали мне, что пьёте кофе!

Гомер посмотрел на Квиллера и безнадежно пожал плечами. С трудом вынув себя из кресла, он подошёл к шеренге банок с растворимым кофе и прокричал:

– Который тебе?

Рода Финни посмотрела на часы:

– Семнадцать минут третьего, дорогой. – Она обмахнула пыль ещё с нескольких безделушек и только потом села.

– По всему видно, работа в музее поставлена хорошо, – сказал Квиллер.

– Что правда, то правда, – кивнул Гомер. – Ларри строго за всем следит. У нас двенадцать действующих комитетов и семьдесят пять волонтеров. Я заправляю хозяйственными вопросами. Старшие школьники работают во дворе, зарабатывают баллы за общественно полезную работу. Уборкой в доме занимаются двадцать молодых волонтеров – если считать Роду с этой её проклятой метелкой. Для ремонта мы нанимаем профессионалов – из аварийной службы Пикакса. Для мытья окон округ направляет к нам заключенных.

– А находили когда-нибудь оторванный ставень, который стучит на ветру? Или плохо прибитую доску?

– Ни о чём таком не сообщали, а так мы ничего не трогаем, если не сломалось.

– Вы знали, что в подвале под западным крылом треснула штукатурка?

Гомер неуклюже отмахнулся:

– Вы про это сорочье гнездо? Это свалка всякого хлама, который преподносят в дар музею: сломанная мебель, ржавые инструменты, заплесневелые книги, битая посуда, грязные помойные ведра и ночные горшки.

– Душистый горошек в этом году вырос замечательный, – вставила Рода. – Жаль только, что он цветёт так недолго.

– Я сказал «горшки», а не «горошки»!  – прокричал Гомер своим пронзительным тенорком. – Горшки – ночные вазы! То, что ставят под кровать!

Рода повернулась к Квиллеру и любезно пояснила:

– Клуб садоводов следит за нашими клумбами. Правда, золотые хризантемы чудесны? Морозы ещё не ударили.

– Я сдаюсь! – воскликнул Гомер, всплеснув костлявыми руками. – Она славная женщина, но она меня в могилу сведёт! – И заковылял прочь из комнаты, неестественно двигая руками и ногами.

– Он опять читал вам лекцию о старых амбарах? – спросила с лучезарной улыбкой Рода.

– Нет, он читал лекцию о привидениях  ! – громко ответил Квиллер.

– А-а… да, – сказала она, вешая метелку на крючок за дверью. – Вы знаете, на ферме Фагтри их много.

Квиллер прокричал, что в западном крыле звонит телефон, и быстро откланялся.

Звонил Роджер Мак-Гилливрей, репортер из «Всякой всячины».

– Квилл, я получил информацию о завещании Айрис Кобб, – сказал он, – но мне непонятна одна деталь. Что это за кулинарная книга, которую она тебе оставила?

Квиллер, поднаторевший в искусстве уклоняться от прямого ответа, сказал:

– Это её собственный сборник рецептов, который она желала опубликовать после своей смерти – Он говорил уверенно, как человек, уполномоченный сделать заявление для прессы. – Фонд Клингеншоенов возьмёт на себя типографские расходы, а прибыль пойдёт на мемориальную стипендию Айрис Кобб. За работы по домоводству, – подумав, добавил он.

– Класс! – воскликнул Роджер. – Готовая концовка. Большое спасибо.

Квиллер набросал свою колонку для пятничного номера и надиктовал её по телефону в редакцию. То есть, когда он начал подумывать об ужине, было уже довольно поздно, но в холодильнике он обнаружил одно из самых своих любимых блюд – баранью ногу с чечевицей – и разогрел себе добрую порцию в микроволновой печке.