Пока сам он заглатывал макароны с сыром, сиамцы тихими пушистыми холмиками возвышались на ковре, не глядя друг на друга и вообще ни на что не глядя. Вдруг Коко встал, потянулся, подошёл к Юм-Юм и без видимой злости ударил её лапой по голове. Она вздрогнула.

– Прекрати! – рявкнул Квиллер. – Веди себя по-джентльменски!

Коко медленно, словно нехотя вышел из комнаты. Взяв на руки изящную кошечку и пощекотав её за шелковистыми ушками, Квиллер проворчал:

– Почему ты ему это спускаешь? Иди тресни его по носу!

Юм-Юм тихо заурчала.

Настало время отправляться к Фрэн. Нацепив на себя побольше тёплой одежды, Квиллер побрёл по Деревне к её жилищу. На лице молодой женщины, открывшей ему дверь, не было и тени косметики, зато ясно проступала тревога и озабоченность. Она выглядела измученной и бледной.

– Если хочешь, поищи себе что-нибудь в холодильнике, – предложила она, плюхаясь на диван.

Гостиная Фрэн была обставлена вещами, которые Квиллер видел прежде в дизайнерской студии, то есть тем, что, очевидно, не удалось продать: диван с обивкой в мелкую ломаную клетку, низкий столик из слоновой кости, лампа с абажуром в виде виноградного листа.

– Тяжёлый день? – с сочувствием спросил он.

– Получается, что открытие Клуба гурманов было отмечено ружейным салютом, да? Прости, что я позволяю себе низкопробные шуточки, – извинилась она.

– Да уж, такие совпадения чаще бывают в романах, чем в реальности.

– Даниэль повезло, что она оказалась среди друзей. Останься она дома в одиночестве, папе пришлось бы ехать к ней, и уж он бы обрушил на неё эту новость с полицейской прямотой. И так-то с ней случилась истерика. Когда мы добрались до дому, доктор Диана уже поджидала нас, вооружившись шприцем, это и помогло. Даниэль мгновенно уснула, а я глаз не могла сомкнуть. Ларри достал нам билеты, и утром мы вылетели. Она еле держалась на ногах, пока мы не сели в самолет в Миннеаполисе. Там она немного выпила, и её прорвало: слова лились потоком. У неё было дурное предчувствие, потому что Уиллард забыл взять сигареты – он всегда брал их на счастье.

У неё не появилось чувства вины?

Нет, – покачала головой Фрэн. – После второго бокала она начала поминать мужа недобрым словом. Он называл её «Дании, детка» или «Дании, милочка», чего она терпеть не могла. Она умоляла его не ездить на семинар, но работа всегда стояла для него на первом плане. Он осуждал всё, что она делала, её наряды и украшения, её лексикон, даже вкусы в еде… Разве не ирония судьбы, Квилл, что любительница гамбургеров вышла замуж за гурмана, считавшего употребление кетчупа смертным грехом?

– Они не успели толком узнать друг друга до женитьбы, – заметил Квиллер.

– Она даже не вспомнила, что ни в чём не знала отказа. Похоже, денег у него водилось в достатке. Он уплатил наличными за дом Фитчей и разрешил ей сколько угодно тратить на переустройство особняка… Как раз это-то меня и беспокоит, Квилл. Она заказала шикарную обстановку и ковры для дома. Предположим… только предположим, что она не захочет вернуться. Тогда нашему ателье придётся оплачивать весь её заказ! А некоторые ткани стоят по сотне долларов за ярд!

– Они дали вам какой-то задаток?

Фрэн сконфуженно глянула на него.

– В сущности, никакого. Нам и в голову не пришло просить. У нас ведь маленький город, её муж заправлял делами банка, мы считали их первоклассными клиентами… А разве я просила у тебя задаток, Квилл, когда заказывала обстановку для твоего амбара?

– Да… нет.

– В общем, мы сидели в самолете, она несла всякую чушь, и мне всё никак не удавалось выяснить её планы, хотя я и не собиралась спрашивать напрямик.