|
Только в воскресный вечер я довольствуюсь сыром и ветчиной. Потом они смотрели телевизор. Шел многосерийный спектакль, но Нелли предыдущих серий не видела и потому ничего не понимала. Буэн объяснял ей на ходу. В одиннадцать они поднялись наверх и сразу же разошлись по своим комнатам. - Спать, спать! Кажется, я перегрелась на солнце. Я так редко вылезаю из дому... Утром в понедельник ее ждал сюрприз: Буэн подмел пол в кафе, убрался на кухне и сварил кофе к ее приходу. Что-то в его поведении было от собаки, которая нашла нового хозяина и старается подластиться к нему. Он ведь тоже побаивался, как бы его опять не вышвырнули на улицу, подозревал, что расположение Нелли к нему может скоро кончиться. Да, она его терпела, находила нынешнее положение забавным. Но сколько так будет продолжаться? И Буэн старался занимать как можно меньше места, лез с мелкими услугами, а когда нужды в нем не было, торопился исчезнуть с глаз. Он направился в парк Монсури и действительно смотрел на играющих детей. Своих у него нет. С друзьями, а точней, с приятелями он встречался в кафе, дома у них бывал лишь изредка, да и то поздно вечером, когда их детишки уже спали. На ребятишек в парке Буэн смотрел с изумлением, словно на восьмом десятке внезапно обнаружил, что существует детство. Больше всего его поражало, что они кричат друг другу бранные слова, а их матери хоть бы что. Неужели так было и в его время? Он в тринадцать лет не смел признаться маме, что знает от одноклассников, почему рождаются дети. “Веди себя прилично... Не ковыряй в носу... Где ты только отыскиваешь грязь, чтобы так изваляться?.. Вытирай ноги..." Если бы у него были дети, они давно бы женились и сами уже стали родителями. Чувствовал бы Буэн себя счастливей от этого? А может, несчастней? Да и был ли он когда-нибудь по-настоящему несчастен? В тупике Себастьена Дуаза? Да, конечно. Это был тяжелый период в его жизни. У него все время было скверно на душе, особенно после истории с котом. Жена ненавидела его. А он ее. Как-то раз, когда она целый день хваталась за грудь, словно боясь, что сердце остановится, Буэн написал ей на бумажке: “Можешь хоть сдохнуть”. Неужто он этого хотел? Пожалуй. Это было бы ответом на все ее пакости. Она так хитро их устраивала, так ловко все обставляла, что получалось, будто виноват он. Раз и навсегда было установлено, что он изверг, а она невинная жертва... Не стоит сейчас думать об этом! Он удрал. И теперь свободен. Ему нравится это маленькое кафе с полом из красной плитки, нравится кухня, где так приятно пахнет, квартирка из двух комнат и местечко у полукруглого окна, которое в течение всего дня он может считать своим. Ему приятно смотреть, как утром Нелли, еще заспанная, в мятой ночной сорочке, распахивает дверь, а вечером, не закрывая ее, раздевается. - Послушай, у тебя можно купить бутылочку красного бордо? Наверху мне порой приходит охота выпить стаканчик, а я не хочу тебя беспокоить. - Целую бутылку по франку за стаканчик? - Пойдет. - Сейчас слазаю в подвал, поищу. Ну вот! Жизнь налаживается. Он опять нашел свой угол. Глава 7 Это продлилось чуть больше недели, точнее, десять дней, на которые пришлось два воскресенья - то, когда ездили в Сен-Клу, и второе, с грозой, когда они бродили то по первому этажу, то по второму, а напоследок вяло и хмуро уселись перед телевизором. Потом он, конечно, с трудом согласился бы признать, что прожил с Нелли так недолго: в его сознании Нелли присоединилась к тем женщинам, с которыми он сосуществовал подолгу, - к матери, Анжеле, Маргарите. Она стала постепенно сливаться с ними. |
