Изменить размер шрифта - +

    Через  версту стоял дом шоссейного надзирателя. Привыкнув к
пустоте, надзиратель громко ссорился с женой, а женщина  сидела
у  открытого  окна  с  ребенком  на  коленях  и  отвечала  мужу
возгласами брани; сам  же  ребенок  молча  щипал  оборку  своей
рубашки, понимая, но ничего не говоря.
    Это терпение ребенка ободрило Вощева, он увидел, что мать и
отец  не  чувствуют  смысла жизни и раздражены, а ребенок живет
без упрека, вырастая себе на мученье. Здесь Вощев решил напрячь
свою душу, не жалеть тела на работу ума,  с  тем  чтобы  вскоре
вернуться   к   дому   дорожного   надзирателя   и   рассказать
осмысленному ребенку тайну  жизни,  все  время  забываемую  его
родителями.  "Их тело сейчас блуждает автоматически,-- наблюдал
родителей Вощев,-- сущности они не чувствуют".
    -- Отчего  вы  не  чувствуете  сущности?--  спросил  Вощев,
обратясь в окно.-- У вас ребенок живет, а вы ругаетесь -- он же
весь свет родился окончить.
    Муж  и  жена со страхом совести, скрытой за злобностью лиц,
глядели на свидетеля.
    -- Если вам нечем спокойно  существовать,  вы  бы  почитали
своего ребенка -- вам лучше будет.
    --  А  тебе чего тут надо?-- со злостной тонкостью в голосе
спросил надзиратель дороги.-- Ты  идешь  и  иди,  для  таких  и
дорогу замостили...
    Вощев  стоял  среди  пути  не решаясь. Семья ждала, пока он
уйдет, и держала свое зло в запасе.
    -- Я бы ушел,  но  мне  некуда.  Далеко  здесь  до  другого
какого-нибудь города?
    --  Близко,-- ответил надзиратель,-- если не будешь стоять,
то дорога доведет.
    -- А вы чтите своего ребенка,-- сказал  Вощев,--  когда  вы
умрете, то он будет.
    Сказав  эти  слова,  Вощев  отошел  от  дома надзирателя на
версту и там сел на край  канавы,  но  вскоре  он  почувствовал
сомнение  в  своей  жизни и слабость тела без истины, он не мог
дальше  трудиться  и  ступать  по  дороге,  не   зная   точного
устройства  всего  мира  и  того,  куда надо стремиться. Вощев,
истомившись размышлением, лег в пыльные, проезжие  травы;  было
жарко, дул дневной ветер, и где-то кричали петухи на деревне --
все   предавалось   безответному   существованию,   один  Вощев
отделился и молчал. Умерший, палый лист лежал рядом  с  головою
Вощева,  его  принес  ветер  с  дальнего дерева, и теперь этому
листу предстояло смирение в земле. Вощев подобрал отсохший лист
и спрятал его в тайное отделение мешка, где он сберегал  всякие
предметы  несчастья и безвестности. "Ты не имел смысла жизни,--
со скупостью сочувствия полагал Вощев,-- лежи здесь,  я  узнаю,
за что ты жил и погиб. Раз ты никому не нужен и валяешься среди
всего мира, то я тебя буду хранить и помнить".
    --  Все  живет  и  терпит  на  свете, ничего не сознавая,--
сказал  Вощев  близ  дороги  и  встал,  чтоб  идти,  окруженный
всеобщим терпеливым существованием.
Быстрый переход