Фоксмур пристально посмотрел на него:

 – Несколько раз. С Луизой. А что?

 – Там есть одна… особенная учительница. Мисс Прескотт. Ты что–нибудь знаешь о ней?

 – Ты имеешь в виду красавицу блондинку с необычными глазами?

 – Я не обратил внимания на ее внешность, – солгал Энтони. – Но теперь, когда ты сказал об этом…

 Фоксмур недоверчиво взглянул на друга:

 – Неужели не обратил внимания?..

 – О, ради Бога, перестань, – проворчал Энтони, залезая за герцогом в карету. – Мне просто любопытно, понимаешь? Она называет себя натуралисткой, а Тесса интересуется садоводством…

 – Я могу рассказать тебе кое–что, но знаю очень немного. – Фоксмур постучал по потолку, давая кучеру команду трогать. – Ее рекомендовала миссис Харрис какая–то знакомая, когда мисс Прескотт с отцом переехала в Ричмонд.

 – Отец не может содержать ее?

 – Я об этом ничего не знаю. Похоже, она очень скрытная и необщительная. Даже ни разу не приводила своего отца в школу.

 – А мать? Что с ней?

 – Умерла, я думаю. – Пожав плечами, Фоксмур добавил: – Могу спросить у Луизы, если тебе так интересно.

 Энтони покачал головой:

 – Нет–нет, не надо. Это просто пустое любопытство. – Устроившись поудобнее на подушках, Фоксмур пристально посмотрел на него:

 – Скажи, это имеет какое–то отношение к «другу», который хочет, чтобы ты просветил его дочь насчет охотников за приданым?

 – Нет, ни малейшего отношения, – поспешно ответил Энтони. Господи, неужели все настолько очевидно? Фоксмур, конечно же, ему не поверил. Но не мог же он признаться, что дамы из школы уговорили его давать уроки… Герцог рассмеется, если узнает, что он, Энтони, будет кого–либо чему–либо учить. И не исключено, что Фоксмур заставит миссис Харрис прекратить «уроки распутства». Каковы бы они ни были.

 Отвернувшись, Энтони стал смотреть в окно. Что ж, мисс Прескотт придется объясниться самым подробнейшим образом, если она хочет добиться его согласия.

 Иначе она не попадет на свою вечеринку с веселящим газом.

 Громкий скрежет, раздавшийся в крошечном коттедже, пробудил Мэдлин от глубокого сна. Поспешно встав с постели, она набросила халат и пошла искать отца.

 Она обнаружила его в гостиной. Отец стоял перед камином с кочергой в руке. Взглянув на часы, Мэдлин невольно застонала:

 – Папа, сейчас три часа. Почему вы проснулись?

 – В доме чертовски холодно, – пробурчал отец. – Никак не могу заснуть.

 Мэдлин вздохнула и забрала у него кочергу.

 – Пожалуйста, ложитесь. Я подогрею вам молока.

 Отец посмотрел на нее с подозрением, потом пробормотал:

 – Мне приснился ужасный сон…

 – Да–да, я догадалась. – Мэдлин повела отца в спальню. – Папа, вам не следует принимать это снотворное. От него всегда снятся кошмары.

 – Но я не могу спать без него. Я постоянно… слышу ее шепот, слышу ее прерывистое дыхание…

 Мэдлин снова вздохнула и обняла отца. Она прекрасно знала, что он постоянно вспоминает миссис Кросби, жену викария, свою последнюю пациентку. Смерть этой женщины мучила его уже несколько месяцев.

 Но ведь отец ни в чем не виноват… Во всем виноват этот ужасный сэр Рандолф! А отец не сделал ничего неправильного, когда лечил миссис Кросби. И уж конечно, он не делал тех ужасных вещей, в которых его обвинил сэр Рандолф. Все дело в том, что сэр Рандолф ненавидел папу и, воспользовавшись случаем, решил выгнать его из города.