Вспышки снова показались над горизонтом, теперь с противоположной стороны. Клавейн с дежурным интересом наблюдал за сражением. Сейчас они стали реже. Бой подходил к концу. Можно уже не сомневаться: Демархисты понесли огромные потери, а из кораблей Объединившихся не пострадал ни один. Уцелевшие звездолеты противника поспешно возвратятся на свою базу. Во время этого отступления, похожего на бегство, они сделают все возможное, чтобы не ввязаться в очередную стычку. Что касается этого боя, то его еще долго будут использовать в пропагандистских передачах, слегка приукрасив факты и сдобрив каплей оптимизма. Демархисты потерпели поражение? Что вы, ни в коем случае! Такое происходило уже тысячи раз, и будет происходить… Только уже недолго. Враг сдавал позиции. Он сдавал позиции вот уже несколько лет.

Но тогда откуда это беспокойство о будущей безопасности Материнского Гнезда?

У Клавейна был лишь один способ это выяснить.

Робот-перевозчик нашел свою нишу в кольце и с безупречной точностью, на которую способны только механизмы, влетел туда. Здесь была зона нормальной гравитации. Покинув платформу перевозчика, Клавейн некоторое время шумно переводил дух — с непривычки дыхание требовало усилий.

Он шел по изгибающимся коридорам и пандусам, понимая, что движется по дуге. Здесь находились другие Объединившиеся, но на Клавейна никто не обращал внимания. Их мысли и чувства словно омывали его. Он знал, какое впечатление производит на встречных. Только спокойное уважение, почтение — возможно, с легчайшим налетом сожаления. Основная часть населения ничего не знала о том, что Скейд пытается затащить его в Закрытый Совет.

Коридоры стали темнее и уже. Суровое однообразие серых стен нарушали многочисленные кабели, панели и гофрированные трубы, из которых вырывался теплый воздух. Снизу и из-за стен доносился мерный рокот машин. Тусклый свет чуть заметно мигал. Клавейн так и не понял, в каком месте он словно прошел через запретную дверь. По общему впечатлению, тот, кто незнаком с этой частью колеса, может легко заблудиться в этой полузаброшенной секции. Не многие забредали так далеко, большинство предпочитало перемещаться по более обжитой территории.

Клавейн шел дальше. Он уже достиг той части кольца, которая не упоминалась ни в одном чертеже или карте. Впереди была бронзово-зеленая выпуклая поверхность, похожая на вытянутое в овал полушарие — ни маркировки, ни охранных систем. Похоже, большинство обитателей Материнского Гнезда даже не догадывались о ее существовании. Рядом находилось железное колесо с толстым ободом и тремя планками-спицами. Клавейн ухватился за две из них и потянул. Поначалу колесо не шевелилось — никто не спускался сюда в течение долгого времени, — потом подалось. Следующий оборот уже не потребовал усилий. Громоздкая дверь-полусфера легко распахнулась наружу, покрывшись каплями конденсата и смазки. По мере того как Клавейн вращал колесо, дверь отходила наружу и в сторону, открывая проход. Теперь она походила на сплюснутый поршень, боковые стороны которого отполировали до яркого блеска ради герметичности.

За дверью открывалось еще более темное пространство. Клавейн перешагнул через полуметровый комингс, приседая, чтобы не удариться головой, и случайно коснулся металла. Пальцы обожгло холодом, и он некоторое время дышал на них, пока чувствительность не восстановилась.

Оказавшись внутри, Клавейн обнаружил второе колесо и начал поворачивать его, снова закрывая дверь. На этот раз он натянул рукава на руки, защищая пальцы от ледяного металла. Несколько шагов в темноту — и вокруг тускло засветились бледно-зеленые огни.

Камера была огромной, низкой и вытянутой, как древний пороховой склад. Стены выгибались, образуя арки, повторяющие изгиб огромного кольца — одного из тех, что составляли Материнское Гнездо.