Так жить нельзя, подумала я. Нужно найти чертову машину и отдать бандитам товар. Возможно, тогда они оставят меня в покое, тем более что я объясню им все как было.

Я сама понимала, что в голове у меня полный бред. Если даже и удастся найти пропавшую машину, то вероятность того, что бандиты поверят мне, примут свой товар с извинениями и отпустят меня на все четыре стороны, практически равна нулю. В делах, где маячит миллион баксов, не оставляют свидетелей, это пишут во всех детективах. Но нельзя же просто так сидеть и ждать, когда тебя поймают бандиты! Я вспомнила жуткую бледную физиономию Рахима, что сидел со мной на заднем сиденье автомобиля, и поежилась. Еще одной встречи с этаким чудовищем я просто не перенесу, умру на месте от страха!

Так что нужно действовать. Просто необходимо побеседовать с мамашей Павла в больнице. Мне надо взять себя в руки и навестить ее. Наверняка она знает, есть ли у ее сына какой-нибудь гараж или еще что-то подобное, где можно на время спрятать машину.

Я быстренько собралась, купила по дороге фруктов, шоколадных конфет, печенья и пачку чая в пакетиках (все знают, какой в больнице чай, его пить невозможно) и отправилась в больницу на улицу Гагарина.

Нашла я нужное здание довольно быстро, хоть добиралась на эту улицу Гагарина черт-те сколько времени.

— Вы, девушка, куда это направились? — зловещим тоном окликнула меня необъятных размеров тетка, сидящая за столиком у вертушки.

— К Елисеевой, в двенадцатую палату, — я чарующе улыбнулась, отчего тетка, кажется, пришла в еще большую ярость.

— А вы читать умеете? — проскрежетала она и показала на объявление, под которым восседала: «Вход для посетителей с 16 до 18, кроме среды».

Сегодня был вторник, но два часа дня.

— Что же мне тут, два часа торчать? — воззвала я.

— А мне какое дело! — тетка всколыхнулась всеми своими подбородками и отвернулась.

— А нельзя ли как-нибудь? — протянула я и сделала рукой выразительный жест.

— Нельзя! — отрезала вредная тетка, и ее подбородки снова пришли в движение.

— Ну как хотите, — я пожала плечами, — вам же хуже.

Я вышла в больничный двор и очень быстро нашла там бабульку-санитарку, которая грелась на солнышке, пренебрегая своими служебными обязанностями. Сотенная бумажка перекочевала в карман застиранного бабулькиного халата, и я очутилась в палате Ольги Павловны, минуя зловредную тетку на входе.

Ольга Павловна выглядела неважно. Голова у нее была забинтована, глаза закрыты, и лицо очень бледное. Она открыла глаза, когда я позвала ее шепотом, и очень мне обрадовалась. Мне стоило больших трудов изобразить приветственную улыбку, сердце сжалось в груди.

— Анечка, дорогая, — бормотала старуха, — скажи Паше, чтобы он обязательно пришел меня навестить. Мне нужно с ним поговорить, это очень важно...

— Но, Ольга Павловна, — вклинилась я в торопливый шепот, — я сама не знаю, где он может быть.

— Да-да, — кивала старуха, — он в пятницу звонил мне, сказал, чтобы я его не искала, что он уезжает на выходные и вернется только в понедельник сразу на работу.

— Куда он должен был уехать? — спросила я слишком поспешно, так что старуха взглянула удивленно.

— Я думала, что с тобой.

Со мной он никуда не собирался ехать, это точно, со мной он собирался поссориться вдрызг, и преуспел в этом.

— Он уехал на машине, — бормотала Ольга Павловна, — мог попасть в аварию, сердце так давит, у меня нехорошее предчувствие...

Насчет предчувствий она была совершенно права, но что я могла ей сказать? Что случилось с Павлом, я знала, но вот куда делась его машина? Если ее нет возле его дома и возле моего, то где она может быть? Теперь еще и Пашкина машина пропала, что ж, будем искать обе.