— Хитер? — переспросил я.

— Да, Хитер.

Я с трудом вспомнил пухленькую девчушку с мышиного цвета волосами и темно-карими глазами, которая, по крайней мере в возрасте лет шести, имела пренеприятную привычку проливать потоки слез каждый раз, как ей предлагали переночевать в нашем доме. Мне никак не удавалось представить эту рыдающую малышку в том образе, который возникает при слове «потаскушка». Это подозрительная личность, которая подпирает угол дома, помахивает атласной сумочкой и зазывающе подмигивает проходящим мужчинам, предлагая им поразвлечься.

— Все говорят, что она — потаскушка, — заявила Джоан.

— Кто — эти «все»?

— Все.

На языке Джоан «все» означало — все девочки восьмого класса.

— А ты сама как думаешь? — спросил я.

— Ну, она, может, и приударяет кой за кем, так что из этого? И остальные — тоже.

На языке Джоан «приударять» означало — быть в дружеских отношениях с существом противоположного пола; «все остальные» — группа не по летам развитых девиц.

— Только не я, — поспешно добавила моя дочь, усмехнувшись, но тут же посерьезнела. — Дело совсем не в том, потаскушка она или нет, просто мне не нравится, когда о ней говорят, что она — потаскушка, а наверняка ничего не знают, — вот я о чем.

— Эта Хитер — твоя близкая подружка?

— Совсем нет.

— Но все же подружка?

— Вообще-то говоря, совсем даже не «подружка». Понимаешь, мы просто здороваемся при встрече, вот и все. Видишь ли, она не очень-то привлекательная, пап. Она толстая и… ну, в таком заведении, как «Святой Марк», куда так трудно попасть, пусть даже это и не «Бедлоу», к ней относятся как к дурочке. А уж как она разговаривает! Жуть как ругается, даже больше других девчонок, — в «Святом Марке» этим никого не удивишь, ругаются почем зря, только и слышишь: «дерьмо», «сучка», «трахаться», «ссать», — это все нормально, понимаешь? Но Хитер уж слишком перебарщивает, как будто старается всем доказать, какая она взрослая, понимаешь, что я хочу сказать?

Я еще не пришел в себя от потока ругательств, мимоходом вставленных в рассказ моей четырнадцатилетней дочерью.

— Папа? — позвала она.

— Угу.

— Понимаешь, что я хочу сказать?

— Конечно, она…

— Она просто из тех, кто занимается показухой, понимаешь меня?

— Угу.

— Но ведь от этого она не стала потаскушкой, верно?

— Необязательно.

— Я хочу сказать, даже если она и встречается кой с кем, — ведь наверняка никто ничего не знает.

— А «кой с кем» — это сколько же?

— Ну… не с одним мальчиком. Не только с тем мальчиком, с которым встречается постоянно, может, с двумя или с тремя. Или даже с четырьмя.

— Понятно. — Я не отважился спросить, что же в таком случае означает: «с кем попало».

— Пап? С тобой все в порядке?

— Да, я в полном порядке, — ответил я.

— Так ее все бойкотируют, как какую-то… парию. Так?

— Так.

— Ага, парию. Пусть она не такая шикарная, как некоторые девчонки, пусть все время ругается и всякое такое, — это же еще не повод обращаться с ней так, будто она — ничтожество, правда? Или называть ее за глаза потаскушкой, а иногда и прямо в лицо.