— Кажется.

— Мне — тоже.

— Мы по разные стороны баррикады, Мори.

— Почему же? Я должен быть уверен, что арестован именно тот, кто нам нужен. Никогда не ловил рыбку в мутной воде, и мне совсем не хочется отправлять на электрический стул невинного человека.

— Так теперь ты думаешь, что Харпер невиновен?

— Я не говорю этого. По имеющимся у нас уликам мы должны были арестовать его и предъявить ему обвинение. Но он невиновен до тех пор, пока суд не скажет свое слово. Ведь именно так полагается по закону, Мэттью?

— В теории именно так, ты прав.

— Хотелось бы, чтобы именно так было и на практике, — сказал Блум. — А иначе получится, что я работал из рук вон плохо. Не горю желанием украсить розой петлицу фрака твоего подзащитного, если он в самом деле убил тех двух женщин. Но я тебе уже сказал: кое-что меня беспокоит. Мне надо получить от Харпера ответы на кой-какие вопросы. Постарайся сегодня вечером добиться успеха, Мэттью. Уговори его добровольно сдаться полиции.

— Попытаюсь.

— Договорились. Так ты хочешь осмотреть этот гараж?

Мы направились к дому Харпера, который как две капли воды был похож на дом Салли, расположенный неподалеку. Оба дома, наверное, строил один подрядчик, только дом Харпера был скорее серого, чем белого цвета, и участок огорожен не забором, а низкорослым кустарником, обозначавшим границы владения. Блум вытащил из кармана связку ключей.

— Пришлось писать расписку в получении, можешь представить? И это — офицеру полиции, — добавил он, покачав головой. — Забрал всю связку, потому что не знаю, какой из этих ключей от дома. У этого парня ключей больше, чем у тюремного надзирателя.

Блум перепробовал несколько ключей, пока наконец не нашел подходящего, отпер замок и потянул ручку вниз. Дверь гаража с грохотом поднялась.

Этот гараж ничем не напоминал гараж Ллойда Дэвиса в Майами, хотя они с Харпером занимались фактически одним делом. Гараж Харпера поражал царившим в нем порядком, хотя ни на полу, ни на стенах не было и дюйма свободного пространства. Все лежало на своих местах, весь товар, предназначенный для продажи. В гараже Дэвиса и на лужайке около дома в полном беспорядке валялись кучи всякого хлама. Гараж Харпера напоминал склад, в котором каждой вещи отведено свое место. На одной полке стояли радиоприемники, на другой — рамы для картин, на третьей — слесарно-водопроводная арматура, — все разложено по полочкам, не гараж, а Ноев ковчег. У одной стены — вешалки с женским платьем и верхней одеждой, каждая вещь — на своей вешалке. Рядом, у той же стены, поношенные мужские костюмы и куртки. Старые журналы сложены в картонные коробки, на которых рукой Харпера (частенько с ошибками) написаны их названия: «Нью-Йоркер», «Нэшенел график», «Ледиз хоум джорнал», «Харперз базар», «Тайм», «Плейбой». Даже личные инструменты Харпера были развешаны на доске, прибитой к стене, каждый инструмент в своем гнезде, — чтобы всем было ясно: это личные вещи хозяина, не продаются. Сразу бросалось в глаза пустое гнездо, предназначавшееся для молотка.

— Аккуратист, — сказал Блум.

— Верно, — согласился я.

— Так почему же он оставляет повсюду свои отпечатки пальцев?

На полке над верстаком выстроились в ряд разной величины банки, гвозди и шурупы, отличавшиеся по размеру и весу, разложены в разные банки, шайбы, гайки, болты, щеколды и дверные петли лежали в других банках.