– Кэсси и без того ест слишком много, – запротестовал Шон. – Унеси поднос, говорю!

Но Кэссиди мгновенно схватилась за нож с вилкой.

– Нет-нет, я есть хочу, – соврала она, накалывая кусочек бекона.

– По-моему, ты всегда хочешь есть, – фыркнул Шон. – Жаль, конечно, что тебе не хватает гордости и самообладания, но, с другой стороны, я даже рад, что твое чрезмерно развитое воображение не испортило тебе аппетит.

– Извини, папа, – промолвила Кэссиди, с трудом заставляя себя проглотить очередной кусочек. – Однако, что касается самообладания, то ты оказался для меня не лучшим примером для подражания, а вот по части гордости в нашей семье, кажется, и так уже перебор.

Ричард засмеялся. Кэссиди, не ожидавшая с его стороны такой реакции, быстро приподняла голову и успела заметить, что в глазах его заплясали огоньки.

– Да, Шон, – с усмешкой сказал он, – вашей дочери палец в рот не клади.

– Да, хоть какие-то мои таланты она все-таки унаследовала, – с гордостью произнес Шон. – Хотя на первый взгляд – типичная мещанка. Я в ужасе жду дня, когда она выйдет замуж, а потом заведет положенных по статистике детей – две целых и три десятых. Только не надейся, зайка моя, что я буду нянчить твоих засранцев. Я их всех с куда большей охотой удавлю еще в колыбели.

Наступила гробовая тишина. Кэссиди отложила вилку в сторону, отчаянно борясь с подступившей к горлу тошнотой. Не стоило все-таки есть через силу.

Ей совершенно не улыбалось снова играть в гляделки с Тьернаном; Кэссиди отдавала себе отчет, что долго так не выдержит. Она устремила укоризненный взгляд на отца.

Шон пожал плечами.

– Опять нахамил, что ли? – осведомился он. – Ну не могу же я только и делать, что за своим языком следить! Вот Ричард уже привык к моей манере выражаться. Надеюсь, вы не обиделись, мой мальчик?

Кэссиди с трудом могла представить мужчину, менее походившего на мальчика, нежели Ричард Тьернан. Она заставила себя посмотреть на него, но лицо его было, как всегда, бесстрастно, а взгляд сосредоточен.

– Нет, Шон, вы меня не обидели, – с расстановкой произнес он. – Хотя и очень старались.

Шон закурил очередную толстую сигарету без фильтра, от которых отказался уже много лет назад.

– Вы хорошо меня знаете, Ричард, – сказал он.

Кэссиди отодвинула поднос в сторону.

– С каких это пор ты снова закурил? – спросила она.

– Жизнь слишком коротка, чтобы отказывать себе в удовольствиях, – загадочно ответил он.

– Но, куря такую дрянь, ты сокращаешь ее, – не удержалась Кэссиди.

Шон закатил глаза.

– Вот видите, Ричард, что мне приходится терпеть? А завтра она начнет вырывать у меня из руки рюмку виски и читать нотации. Слушай, Кэссиди, кисенок мой, давай договоримся по-хорошему. Ты не мешай мне получать мои маленькие удовольствия, а я тогда перестану обзывать тебя мещанкой и проезжаться насчет твоих могучих девичьих телес.

Понятно, это он нарочно. Кэссиди знала отца и уж, конечно, могла бы привыкнуть к его выходкам. Он специально все подстроил, хотел ее оконфузить, чтобы Ричард Тьернан не преминул скользнуть взглядом по ее фигуре и определить, насколько и вправду могучи ее «девичьи телеса».

Кэссиди даже не покраснела – уже чудо, учитывая ее бледную кожу и закипающий гнев. Не поспешила поплотнее запахнуть халат или хотя бы скрестить на груди руки. Она только сказала:

– Хорошо, считай, что мы договорились!

Шон лучезарно улыбнулся.