Мать, должно быть, все поняла и, прощаясь с Нобору, сказала:

—  Благодарю тебя, теперь я спокойна.

Ее успокоило не только то, что сын, по-видимому, ув­лекся Macao, но и перемены в его настроении: как можно было догадаться по его рассказу, Нобору был доволен рабо­той в больнице Коисикава и больше не сердится на отца, ко­торый отправил его к Ниидэ.

—  После истории с Тигусой мы очень беспокоились за тебя, не знали, как ты отнесешься к новой работе. Ниидэ говорил, что тебе там сначала все не нравилось.

—  Напротив, мне просто повезло, — улыбаясь, ответил Нобору.

Посоветовав матери держать ноги в тепле и следовать строгой диете, Нобору простился и пошел в больницу.

Macao проводила его до порога. Он попросил пригляды­вать за матерью. Она ответила, что будет ждать его прихо­да, и долгим взглядом посмотрела ему в глаза.

Выйдя на улицу, Нобору вдруг почувствовал, как его за­хлестнула радость. Он запомнил долгий взгляд Macao, ее длинные ресницы, которыми она прикрыла глаза, пытаясь утаить вспыхнувшее в них чувство.

«Ну а Тигуса?» — подумал он и решительно покачал го­ловой. Воспоминания потеряли свою остроту, и он уже не испытывал к ней любви, лишь холодное безразличие и даже неприязнь. Наверно, он и сам уже не тот. Работа в больнице изменила его самого и его взгляды. И, честно говоря, он был рад этому.

Он теперь многое познал в человеческой жизни, повидал людей в самых различных обстоятельствах, узнал, как вли­яют на них несчастья, бедность, болезни. И этот опыт по­зволил ему постичь различие между Тигусой и Macao.

—  И все же не следует горячиться, — пробормотал он, невольно подражая Ниидэ. — Да, Macao мне нравится, но не будем спешить, не будем спешить...

Нобору почувствовал, как его лицо заливает краска. Чтобы вернуть душевное равновесие, он надумал тут же за­няться чем-то полезным. Был только третий час, и он, не заходя в больницу, отправился в район «Задов Идзу-самы».

Прежде всего он решил заглянуть к Дзюбэю, но, когда проходил мимо дома управляющего, тот выскочил на улицу и окликнул его.

—  Я как раз собирался отправить посыльного к вам в больницу, — расстроенно пробормотал Ухэй. — Случилось несчастье. Целая семья пыталась покончить жизнь само­убийством. Приходил доктор Коан, но он смог лишь ока­зать первую помощь... Нет, это не с Дзюбэем — тот по-прежнему глядит на своего соловья в корзине. Несчастье случилось с семьей Горокити!

—  Как это произошло?

—  Отравились, — мрачно сказал Ухэй, спеша за Нобо­ру. — Доктор Коан сказал, что они выпили крысиного яда. В доме стоит ужасный запах.

4

Младшая девочка О-Ити скон­чалась сразу, остальные дети были в тяжелом состоянии. Меньше яд подействовал на Горокити и его жену. Когда во­шел Нобору, в комнате стоял тошнотворный запах серы и какой-то кислятины.

—  Простите, господин доктор, что доставили нам не­приятности, — с трудом шевеля губами, прохрипел Тёдзи, завидев Нобору.

—  Почему ты просишь прощения? — с мягкой улыбкой спросил Нобору. — Ведь ты не совершил ничего дурного.

Тёдзи прокашлялся и едва слышно сказал: «Гинкго». Го­ворить ему было трудно, и Нобору приблизил ухо к его гу­бам. Оказывается, он не забыл свое обещание насчет пло­дов гинкго, но у матери не хватило денег на муку и при­шлось их продать.

—  Не думай об этом, Тёдзи. Честно говоря, я не очень гинкго люблю, да и о твоем обещании совершенно забыл. Так что не беспокойся. И вообще, это не по-мужски — переживать из-за такой мелочи.

—  В следующий раз обязательно подарю.