И нет никаких сомнений, что пытки и надругательства, которым она подверглась, будучи еще жива, были совершены квалифицированным хирургом.
Доминика замахала рукой и сказала, что уверена: на свете много других хирургов — и бывших, и практикующих, — которые могли бы попасть под подозрение. Она была непоколебимо убеждена, что ее бывший муж не мог иметь отношения к этим убийствам, как не сомневалась и в том, что с его стороны не было никаких сексуальных посягательств по отношению к ее дочери. В гневе сжав губы, она настаивала, что тот не производил никаких незаконных операций ее дочери. И все повторяла, что хотя они и развелись, но по-прежнему друг друга уважают и поддерживают добрые, дружеские отношения, которые идут на пользу обеим их дочерям.
Ленгтон определенно закипал. Он стал уже заметно покачивать ногой, что предвещало надвигавшуюся бурю.
— Миссис Виккенгем, — наклонился он вперед и сцепил руки, — я действительно пытаюсь осмыслить все вами сказанное. Вы развелись по взаимному согласию и теперь поддерживаете добрую дружбу ради благополучия своих дочерей. Верно?
— Да, именно это я и сказала.
— В таком случае меня сбивает с толку вопрос: почему у вас две такие неблагополучные дочери — одна страдает булимией и лечится у психотерапевта, а другая открыто враждует со своим отцом? Она фактически утверждала, что его ненавидит! И ни одна из них не отзывалась хорошо о своем сводном брате.
— Я не могу говорить за них, — сказала она, глянув на часы.
— Разве? Вы же их мать, и они почти все свободное время проводят с вами.
— Да, проводят.
— А ваш бывший муж также здесь проводит время с вами?
— Нет.
— Но он по-прежнему вам очень нравится?
— Да, это так.
— И вам нравится его сын — ваш пасынок Эдвард.
— Да. В самом деле, почему вы задаете мне эти нелепые вопросы? Я не знаю этих несчастных девушек, которых, как вы говорите, убили, и я ничем не могу вам помочь. Вы заставляете меня испытывать неловкость, вынуждая оклеветать своего бывшего мужа.
— Извините, если это выглядит именно так.
Анна кашлянула, и они оба удивленно повернулись к ней, будто успели забыть о ее существовании.
— Могу я воспользоваться вашей ванной?
Доминика поднялась и прошла к дверям. Открыла одну створку и, звякнув браслетом, указала в коридор:
— Первая дверь слева.
— Благодарю.
Анна закрыла за собой дверь. Ей вовсе не надо было в ванную — она рассчитывала поговорить наедине с домработницей Даниэллой, которая, несомненно, подслушивала за дверью. Тревис постояла в громадной прихожей, пытаясь определить, где находится кухня, когда услышала звон тарелок из-за двери в дальнем конце коридора. Она легонько постучала в эту дверь и открыла ее. Загружавшая посудомоечную машину домработница, вздрогнув, повернулась.
— Могу я с вами немножко поговорить?
Даниэлла прошла к буфету и вынула несколько стаканов. Потом закрыла буфет, вернулась к посудомойке.
— Вы говорите по-английски?
Даниэлла взяла несколько тарелок и аккуратно поставила их в машину. Не глядя на Анну, она продолжала сновать туда-сюда возле посудомойки. Анна спросила, не глухая ли она. Спросила опять, понимает ли та по-английски, и наконец получила ответ:
— Я не могу с вами разговаривать. Пожалуйста, извините. Спасибо.
— Это очень важно. Мне крайне необходимо задать вам несколько вопросов.
— Нет, прошу вас.
— Это касается Эмили и Джастин. Они ведь тут много времени проводят?
Даниэлла кивнула и села:
— Я люблю их как своих детей. |