При этих словах Дале и Гюдбранн вздрогнули.

— Ну конечно, это Даниель, — сказал Гюдбранн.

— Или кто-то с таким же телосложением, — сказал Эдвард. — И такими же нашивками на форме.

— Мешок… — начал Дале.

— Ага, значит, ты видишь, что это не тот мешок, да? — с издевкой спросил Эдвард, но посмотрел при этом на Гюдбранна.

— Это Даниель. — Гюдбранн сглотнул. — Я узнал его сапоги.

— И ты предлагаешь нам попросить похоронную команду просто взять и снова унести его? — спросил Эдвард. — Даже не рассмотрев его поближе. На это ты и рассчитывал, не так ли?

— Иди ты к черту, Эдвард!

— После этого случая я не уверен, кто из нас двоих к нему раньше отправится, Гюдбранн. Сними с него мешок, Дале.

Дале недоуменно уставился на товарищей, глядевших друг на друга, будто два быка.

— Ты слышал? — крикнул Эдвард. — Разрежь мешок!

— Я бы лучше не стал этого…

— Это приказ. Давай!

Дале продолжал колебаться, в нерешительности переводя взгляд с одного на другого. Потом он посмотрел на окоченевшую фигуру на ящиках с боеприпасами, пожал плечами, расстегнул камуфляжную куртку и сунул под нее руку.

— Погоди! — сказал Эдвард. — Попроси Гюдбранна одолжить тебе штык.

Теперь Дале окончательно растерялся. Он вопросительно посмотрел на Гюдбранна, но тот покачал головой.

— Что ты хочешь сказать? — спросил Эдвард, по-прежнему стоя лицом к Гюдбранну. — По уставу положено носить штык, а он у тебя сегодня, что ли, не при себе?

Гюдбранн молчал.

— Ты же управляешься с этим штыком, как заправский убийца, Гюдбранн, не мог же ты просто-напросто потерять его, а?

Гюдбранн по-прежнему молчал.

— Похоже на то. Ну да ладно, доставай свой, Дале.

Больше всего Гюдбранну сейчас хотелось вырвать этот огромный, буравящий глаз из глазницы командира. Как он был похож на ту крысу роттенфюрера! Крысу, с крысиными глазами и крысиными мозгами. Неужели он ничего не понимает?

Сзади был слышен треск — трещит разрезаемая штыком мешковина — и тяжелое дыхание Дале. Они обернулись одновременно. Там, в красных лучах нового дня, отвратительно ухмыляясь, на них смотрело бледное лицо с третьим черным, зияющим глазом посреди лба. Это был Даниель, без всякого сомнения.

Эпизод 14

МИД Норвегии, 4 ноября 1999 года

Бернт Браннхёуг взглянул на часы и нахмурил лоб. Восемьдесят две секунды, он на семь секунд отстал от графика. Итак, он перешагнул порог зала заседаний, пропел бодрое северное «добрый день» и улыбнулся своей знаменитой белоснежной улыбкой четырем лицам, повернувшимся ему навстречу.

С одной стороны стола сидел Курт Мейрик из СБП и Ракель — у нее была та же нелепая заколка, претенциозный костюм и строгое выражение лица. Его поразило, что костюм выглядел дороговато для секретаря. Он по-прежнему полагался на свою интуицию, которая говорила ему, что она разведена, но, возможно, она была раньше замужем за состоятельным человеком. Или у нее богатые родители? То, что она вдруг снова появилась здесь, на заседании, которое, как предупредил в прошлый раз Браннхёуг, должно проходить в строжайшей секретности, указывало на то, что в СБП она занимала более значимое положение, чем ему показалось на первый взгляд. Надо разузнать о ней побольше.

С другой стороны стола сидела Анна Стёрксен вместе с этим длинным, тощим начальником отделения полиции. Как бишь его? Сначала он потратил больше восьмидесяти секунд на путь до зала заседаний, а теперь не может вспомнить имя — неужели стареет?

У него раньше и мыслей таких не появлялось, все началось прошлым вечером, а вот теперь опять! В тот раз он пригласил Лизу, молодую практикантку, на то, что он называл «сверхурочным обедом».