— Э… доброе утро, сэр… — поднявшись на ноги, вежливо поздоровался Громов по-английски.

— И вам добрый день, — индеец вовсе не выглядел букой, правда, тут же предупредил: — Прошу не делать резких движений, здесь вокруг мои верные воины, — а стреляют они, могу вас уверить, метко.

— Хорошо, — предупредив своих, Андрей уселся на бревно рядом и хмыкнул. — Вы, верно, желаете что-то спросить?

Незнакомец невозмутимо кивнул:

— Спрошу. А вы ответите. А потом я решу, что с вами делать. Итак — кто вы и что вам надобно на священной земле маскогов?

— А, так вы маскоги! — обрадованно протянул Громов. — Как же знаю. Есть у нас и добрые знакомые среди них… один молодой человек, по имени… Грозовая Туча, вот-вот готовая изойти дождем… Нет — ливнем!

— Я знаю Саланко. Он славный воин, хотя и юн, — индеец бросил на собеседника пристальный недоверчивый взгляд. — И если Саланко знает вас — тогда все хорошо. Если же вы лжете…

— Клянусь Святой Девой!

— …тогда мы медленно снимем с вас кожу.

— Вот добрый человек! — с отвращением сплюнул Громов. — А еще по-английски разговариваете, словно какой-нибудь лорд.

К большому удивлению всех, индеец вдруг рассмеялся, весело и беззаботно, как могут смеяться, пожалуй, лишь не обремененные никакими заботами дети.

— Это шутка, — посмеявшись, пояснил незваный гость. — Мы вовсе не такие кровожадные, как почему-то думают бледнолицые.

— Шутник вы…

— А вот насчет Саланко — не шутка. Он будет в нашей деревне к полудню, сегодня большой праздник — смотрины невест!

Они подъехали к городу на закате, верхом на гнедых конях — беглецы, Саланко и его родич-шутник, со сложным именем «Человек, бросающий камни, от которых на воде расходятся большие круги»… впрочем, этот веселый человек откликался и на более простое английское имя Джордж.

— Ну вот вам и Чарльстон, — обернувшись в седле, указал рукою Саланко. — Вон там, на холме — церковь, там — улицы, дома, а вон, чуть левее — гавань. Туда и идите — в портовых тавернах ни один незнакомец подозрений не вызовет.

— Ежели не будет сорить фальшивыми золотыми монетами! — не преминул пошутить Джордж. — Тогда уж конечно, подозрения вызовет обязательно. А все-таки зря вы не остались в нашей деревне, парни! Выбрали б себе невест… Особенно вы, Гонсало, — индеец повернулся к Деревенщине. — Такой сильный человек! Ах, какие взгляды кидала на вас наша первая красавица, Сиреневый Лепесток. Если б на меня так девушка смотрела, я б точно никуда не уехал.

— Напрасно вы это ему говорите, Джордж, — усмехнулся Громов. — Наш славный Гонсало плохо понимает английский. Ну что, пора прощаться… — молодой человек спешился и подошел к Саланко. — Спасибо за все, дружище. И за приют, и за лошадей.

Юноша улыбнулся:

— Вам спасибо, сэр. Я помню добро. Если задержитесь в Чарльстоне, можете со мной встретиться — на старом кладбище, у дуба с большим дуплом… Я буду там в пятницу на закате дня.

— Хорошо, будем помнить, — Громов с улыбкой обнял спрыгнувшего с лошади парня, теперь уже не казавшегося тощим и угловатым.

— Я обязательно там буду, — с недобрым прищуром прошептал Саланко. — Есть у меня в этом городе кое-какие дела.

Буквально часа через полтора после прощания с индейцами беглецы уже сидели в уютной портовой корчме с большим ржавым якорем у входа, потягивали недавно сваренное к какому-то местному празднику пиво да прислушивались к разговорам сидевших вокруг моряков, взахлеб обсуждавших нападение на местный военный шлюп.