— Что? Прямо сейчас уже? — удивился Громов.

— Именно сейчас, мой белый брат, — Саланко снова покривил губы той самой призрачно-странной улыбкою. — Чего тянуть? Завтра будут приготовления к казни… мы можем не успеть. Тем более, у нас есть еще кое-кто, с кем нужно бы поквитаться.

— Отец Джозеф?

Сын вождя не ответил, лишь обернулся и, махнув рукой в темноту, тихо спросил Громова:

— Так ты идешь?

Неслышными ночными тенями, скользящими призраками бескрайних прерий маскоги проникли в здание суда с черного хода — просто отжали томагавком дверь, ничуть не потревожив шумно играющих в карты караульных. Впрочем, один из них — бледный тщедушный солдатик с наивным лицом — вдруг прислушался:

— Кажется, сквозняком повеяло.

Услышав эти слова, Саланко остановился у лестницы, подняв руку… Его воины — дюжина или даже полторы, Андрей не считал точно — проворно вскинули луки: понятно, все должно быть сделано тихо, ружей с собой не брали. Сам сын вождя поднял томагавк… Еще пара секунд — и караульных не будет: бледный заморыш упадет с пробитой головой, остальных поразят стрелы…

— Вечно ты за здоровьишко свое переживаешь, Том, — смачно сдавая карты, хохотнул один из солдат. — Лучше бы вина налил, вон фляжка-то…

— Но… на посту же нельзя пьянствовать! — нерешительно возразил тщедушный.

— А мы и не пьянствовать, а просто… погреться. Сам же говоришь — сквозняк!

Послышался громкий хохот, впрочем, индейцы и Громов уже поднялись на третий этаж и вышли на галерею.

— Вон, то здание, напротив часовни, — молодой человек показал рукой.

Саланко кивнул, и в тот же миг призрачно-черные тени, зацепив за стены ременные арканы — лассо, неслышно спустились во двор, залитый лунным светом. И сразу же укрылись в тени, за кустами — возле заветной двери, которую нужно еще было как-то вскрыть — и томагавк здесь не подошел, слишком уж крепким оказались запоры. Откуда-то сверху, с крыши, протяжно крикнула какая-то ночная птица, забила крылами, словно хотела что-то сказать.

— Здесь надежный замок, — тихо промолвил Саланко. — Как ты и говорил, друг.

Громов повернул голову:

— Что будем делать? Искать ключи?

— Зачем искать? Подбирать. У нас ключи с собой… много.

— Я смотрю, вы неплохо подготовились.

— Отец Джозеф хитер и коварен… Но от нас ему не уйти, — в тихом голосе юного воина явственно прозвучала угроза. — Он ответит за мою мать… и за многих. Да, я понимаю — я поступаю не как христианин, но… Я замолю грех в храме Святой Девы Гваделупской.

Что-то звякнуло. Стукнуло. Заскрипело.

Все эти звуки показались Андрею слишком громкими, молодой человек напрягся, в любую секунду ожидая появления часовых. Однако нет, ничего подобного не случилось — увлеченные карточной игрой стражники даже не выглянули во двор. Да и зачем? Что б кто-то из жителей Чарльстона вдруг решил освободить ведьм? Да быть такого не может. Никогда.

Волнуясь, Громов протиснулся в приоткрытую дверь и, оказавшись в темном глухом помещении, тихо позвал:

— Женщины! Эй!

Ответом было молчание, гнетущая тюремная тишина… впрочем, не такая уж и гнетущая. Кто-то тяжело дышал, а вот кто-то вскрикнул — казалось, совсем рядом.

— Да проснитесь же!!!

— Господи… — послышался, наконец, тонкий женский голос, усталый и безнадежный. — Что, уже утро? Уже пора?

— Идите за мной, милые девушки, но только — тсс!!! Ни звука!

— Но… мы еще не молились…

— Так нас в церковь и ведут, Ганта.