— Идите за мной, милые девушки, но только — тсс!!! Ни звука!

— Но… мы еще не молились…

— Так нас в церковь и ведут, Ганта. Помолимся, а уж потом…

— Ой, скорей бы уж все случилось. Говорят, это быстро…

— Ага, быстро… когда тебя поджаривают!

— А, может, нас еще и помилуют? Ведь мы же ни в чем…

— Хватит болтать, дамы! — обернувшись, строго прикрикнул Андрей. — Давайте-ка к стене… Лезьте!

— Что… по этим веревочкам? Я не смогу.

— Тогда вас сожгут. Это больно.

— Делай, как тебе говорят, Элис!

— Но…

— Я вам помогу, дамы… Только держитесь покрепче.

С помощью Громова и маскогов все три колдуньи благополучно взобрались на галерею и зашагали вниз… шедший впереди всех Саланко остановился, прислушиваясь к голосам стражников, затем обернулся и махнул рукой:

— Пошли.

И вот уже улица! Слева — высокое, с фронтоном, крыльцо, справа — деревья. И ветер шумел листвой, и мигали звезды, а полная луна висела над головами беглецов, словно бы усмехаясь — бегите, бегите… а вдруг?

Позади, в коридоре, вдруг послышались шаги:

— Ну я же говорил — сквозняк! О! Так и знал, что дверь закрыть забыли.

Они перевели дух лишь на старом кладбище, среди могильных плит и колючих зарослей боярышника, чертополоха и крапивы.

— Спасибо, друг! — Громов обнял Саланко и похлопал его по плечу. — Если вдруг понадобится моя помощь…

— Не понадобится, — хладнокровно ответил молодой вождь. — Я сделаю свое дело сам. Не сомневайся, друг.

Одна из ведьм вдруг откинула капюшон — красивая, лет тридцати, женщина с черными как смоль волосами — и, подойдя к юному вожаку, взяла его за руку:

— Саланко! Как ты вырос, мальчик.

— Вы знаете меня? — юноша удивленно вскинул глаза.

— Я — Ганта, я знала твою мать, Синюю Тучку, а тебя… тебя помню лишь маленьким… — женщина обернулась к своим подругам по несчастью и повысила голос: — Вот что, девушки, — мы идем с этими людьми, в их племени нас никакой отец Джозеф не сыщет! Слышите, Андра, Элис?

Светало, и Громов шагнул вперед, подставив лицо под свет начинавшегося утра:

— Вы сделали правильный выбор, девушки!

— Можно подумать, он у нас был.

— Впрочем, одна их вас все же пойдет со мной — я так думаю… — подойдя к стоявшей позади всех «колдунье», Андрей сбросил с ее головы капюшон. — Что скажешь, милая Бьянка?

— Господи-и-и… — одними губами прошептала юная баронесса. — Я никогда не верила, что мертвецы возвращаются, но… Нет! Нет! Не может быть!

— Не может, — спокойно согласился молодой человек. — Ты права, милая, — мертвецы не возвращаются. Но я-то не мертвец…

С этим словами Андрей обнял девушку и, прижав к себе, крепко поцеловал в губы…

Ах, эти волосы, каштановые локоны, струящиеся по плечам водопадом, шелковая, тронутая золотистым загаром кожа, синие — как два океана — глаза. Эти чарующе-опасные очи затянули Андрея, словно трясина, и в этой трясине хотелось остаться навсегда.

— Милая моя, милая, — шептал Громов, нежно лаская любимую.

Гладил спинку и стройные бедра, ласкал языком грудь, обнимал, наслаждался — и не мог насладиться никак.