— Да это не в его честь построение, парень. — Сержант-ирландец пустил в ход всю мягкую убедительность родной речи. — Это в твою!

Перес застыл неподвижно, до него медленно доходил смысл сказанного старым солдатом. Голос Даффи продолжал убеждать:

— Это ты герой, парень, и среди нас нет такого человека, который бы, стоя под стеной и окапываясь перед этими бойницами да читая молитвы, не знал бы этого.

Когда Перес посмотрел на сержанта, его чёрные глаза были темны, как угли.

— Я вовсе не герой, Даффи. Я совершил эту скачку просто, чтобы показать Фентону, да и остальным вам всем, что полукровка может сделать нечто, когда все остальные только плюхаются на живот да пускают ветры. — В голосе скаута зазвучала усталость, не горечь. — Я возвращаюсь к своему народу, Даффи, если они меня примут. Целых десять лет я пытался стать Пересом, а теперь попробую быть Поуни.

— Перес, послушай, паренёк. Полковник Фентон написал в Вашингтон об этой скачке. Правительство отправило тебе почётную благодарность и посылает щедрую сумму денег в придачу. Мы все очень гордимся и хотим поучаствовать в том, что тебе причитается. Не стоит тебе так поступать с нами — взять да уехать, парень.

Перес сдался на искренние и настойчивые уговоры.

— Хорошо, Даффи. Когда состоится построение?

— В десять тридцать. Значит, всего через полчаса.

— Я буду там. Так и передай Фентону.

— Спасибо, парень. Мы все так гордимся тобой!

Скаут похромал вокруг угла госпитальных бараков,

Сози — следом. Скоро он обнаружил то, что искал, — уединённое место у западной стены форта, где утреннее солнце могло согреть его застывшее тело. Присев неловко, сначала на одно колено, словно старая скво, он поудобнее опёрся о брёвна, пошарил рукой за пазухой и стал разглядывать маленький белый конверт. Когда наконец он открыл его, то принялся изучать написанное, наморщив лоб и время от времени водя по строкам пальцем. Губы его медленно двигались, повторяя каждое особенно трудное слово:

Дорогой Перес!

Я прошу Вас забыть всё, что было между нами. В ответ я обещаю, что никогда этого не забуду. Полковник Бойнтон и я собираемся пожениться сегодня, после построения в Вашу честь. Ах, Поуни, мы все так гордимся Вами! Я буду там сегодня и хочу, чтобы Вы меня видели. Я хочу знать, что в Вашем сердце — добрые чувства ко мне.

Ваша девушка всегда будет помнить о Вас.

Скаут перечитал письмо трижды, каждый раз переворачивая его на другую сторону, словно надеясь обнаружить какую-то незамеченную приписку. Наконец вновь вложил его в конверт, сложив вдвое, потом вчетверо, очень тщательно.

Любопытная овсянка порхнула к нему с промёрзлой земли, усевшись рядом. Перес поглядел на неё, прикинул расстояние, решил, что слишком далеко; терпеливо дождался, пока оно сократилось. Кусок жевательного табака задумчиво переместился от одной скуластой щеки к другой. Как только ветер, освещение, дистанция и мишень совпали, Перес плюнул. Траектория тонкой струйки слюны была прямой, как полёт боевой стрелы. Точно! Ни капли не пропало зря.

Маленькая птичка хрипло пискнула, помотала оскорблённо головкой, рассерженно порхнула прочь. «Пусть это будет тебе уроком, — выговорил наставительно скаут, с трудом подымаясь на ноги. — Никогда не доверяй женщине — или полукровке».

Пехота, кавалерия, оркестр и знаменосцы описывали круг и поворачивали, двигаясь по вязкой слякоти парадного плаца. Позади Переса и Фентона сидели верхами капитаны Хауэлл и Тендрейк. За ними застыли безмолвные ряды героев форта Фарни.

На дальнем конце плаца располагалась другая безмолвная группа: женщины и дети, которые провели ту ужасающую неделю в пороховом погребе форта Фарни.