– Скорее, моему инстинкту самосохранения. Когда я выбрал себе прозвище Красного Лиса, никто не удивился – лисица у нас в гербе. Несколько лет я жил как обычный человек. Потом я женился, потом родились дети. Собственно, магией‑то я стал заниматься ради детей – чтобы позабавить их. Я и не думал, что у меня будет что‑то получаться.

– Аларих, почему в тот вечер, когда я навестила тебя в палантире, на тебе была кольчуга? Ведь ты находился в собственном замке, под защитой твоей грозной машины.

– Когда я только устанавливал машину, мне частенько приходилось защищаться от всяких тварей, насылаемых Обероном. Кольчуга очень помогала. Ведь когда не хватало магической силы, приходилось попросту драться. Кроме того, башня‑то не защищена. Мне необходима была комната, где колдовство имело бы силу, а если она не защищена, значит, сюда и жаловали непрошеные гости.

– Я поняла, что ты оборотень, когда ты снял кольчугу. Я была в восторге.

– Маб…

– Что?

– У тебя есть предрассудки?

– У ме‑ня?!

– Не хочешь ли ты ненадолго превратиться в лисичку?

Маб прыснула.

– Интересно, что сказала бы леди Роанон в ответ на подобное предложение? Погоди‑ка…

Она скрылась за камышовыми занавесями, заменявшими в дачке двери, и оттуда вырвался поток свежего воздуха. Ветерок смеялся искристым смехом Королевы фей. Красный Лис в облике зверя подпрыгнул в воздух, попытавшись цапнуть ветерок зубами, но Маб дунула ему в уши, и он свалился на землю, дергая лапами в конвульсиях смеха, однако поднялся и продолжил тщетные попытки изловить бестелесного противника. Эта гимнастика доставляла обоим огромное удовольствие… пока совсем рядом не раздались крики:

– Красный Лис! Красный Лис!

Лис завис в воздухе, в страхе щелкнул зубами и свалился за ближайший куст. Оттуда поднялась встрепанная голова Алариха Гилиана. Маб вышла из дачки. Дети бежали к ним, размахивая руками и восторженно вопя:

– Красный Лис, мы ежика поймали!

– Мы хотели с ним поиграть, а он в клубок свернулся, такой колючий!

Маб и Гилиан отправились смотреть ежа. Все четверо уселись вокруг колючего клубка, и Гилиан со знанием дела сказал:

– Берете палочку, или вот так, осторожно, ладонью, катите господина ежа к воде. Как только водичка его намочит, он сразу раскрутится и побежит прочь. И можете любоваться на него.

Он делал все, о чем говорил, и еж, распрямившись под восторженные вопли детей, что‑то с явным недовольством хрюкнул в сторону Красного Лиса, чье лицо основательно вытянулось, и поспешил прочь.

– Прошу меня извинить, господин еж, – сказал Гилиан вслед колючему джентльмену и хихикнул с несколько сконфуженным видом.

– Что он сказал тебе, Красный Лис? – привязались дети.

Гилиан смешался, но Маб выручила его.

– Господин еж выразил неудовольствие легкомысленным поведением Красного Лиса.

Дети были удовлетворены и вновь убежали купаться.

– Должно быть, я и в самом деле рыжий кретин? – вполголоса спросил Гилиан у Маб.

Маб от души рассмеялась.

– Нет, почему же. Ты все‑таки не совсем рыжий. Ты золотой.

Прошел день. Завечерело. С запада через все озеро, прямо к порогу камышовой дачки протянулась огненная дорожка.

Маб сидела на берегу одна, обхватив руками колени. Она была грустна. Мало кто видел, как грустит Королева фей. Зрелище это печалит. Красный Лис сел рядом с ней.

– Оберон сказал правду, – тихо произнесла Маб. – Что у нас с тобою впереди, Аларих? Почему я привязалась к тебе так крепко, что мне больно думать о том, что ты смертный? Почему это так мучает меня? Отпусти меня, Лис, я не привыкла страдать.