— И ресторана, — добавил невысокий пожилой человек, сцеживавший кларет из бутылки с помощью стеклянного сифона. — Об этом вы позабыли, доктор.

— Да, Полтон, я забыл, зато вы помните. — Торндайк бросил взгляд в сторону небольшого стола, располагавшегося возле камина и уставленного всем необходимым для нашей трапезы. — Скажите-ка, — снова заговорил он, когда мы осуществили первую стремительную атаку на плоды кулинарных экспериментов Полтона, — что произошло с вами с тех пор, как вы шесть лет назад оставили больницу?

— Моя история короткая, — ответил я с грустью. — В ней нет ничего особенного. Деньги у меня закончились довольно неожиданно. Когда я уплатил взносы за экзамен и регистрацию, мой сейф опустел, и, хотя, без сомнения, диплом врача содержит, говоря словами Джонсона, возможность обогащения для тех, кто не страдает алчностью, на практике есть огромная разница между возможностью и действительностью. Я и в самом деле зарабатывал себе средства к существованию — иногда как ассистент, иногда как временный заместитель. Сейчас у меня нет работы, и мое имя числится в списке ожидающих свободных вакансий.

Торндайк сжал губы и насупился.

— Страшный позор, Джервис, — сказал он некоторое время спустя, — что человек ваших способностей и знаний растрачивает время по мелочам на случайных работах, как полуквалифицированный бездельник.

— Верно, — согласился я, — мои достоинства весьма недооцениваются. Но чего вы хотите, мой ученый собрат? Если бедность идет за вами по пятам и опускает невидимый колпачок на ваш светильник в тридцать тысяч свечей, очень вероятно, что пламя погаснет.

— Да, полагаю, что это так, — пробормотал Торндайк и на некоторое время погрузился в глубокую задумчивость.

— А теперь, — прервал я его размышления, — представьте обещанное вами объяснение. Я положительно сгораю от любопытства узнать, какая цепочка обстоятельств превратила Джона Ивлина Торндайка из практикующего врача в светило юриспруденции.

— Факты свидетельствуют, — благосклонно улыбнулся он, — что такого превращения не произошло. Джон Ивлин Торндайк все еще практикующий врач.

— В парике и мантии?! — воскликнул я, разведя руками.

— Да, баран в волчьей шкуре. Я расскажу вам, как это случилось. После того как вы покинули больницу, я продолжал работать, отказавшись от нескольких мелких должностей и сосредоточившись на химических и физических лабораториях и музее. Потом я обратился в суд в надежде сделаться коронером, но вскоре старый Стедмэн неожиданно ушел в отставку — вы помните его, он преподавал судебную медицину, — и я подал заявление на освободившуюся вакансию. К моему удивлению, меня назначили лектором, после чего я выбросил из головы коронерство, занял свою нынешнюю квартиру и стал ждать, что будет дальше.

— И что же последовало?

— Я получил весьма любопытный набор смешанной практики, — ответил Торндайк. — Сначала мне достался случайный анализ одного дела об отравлении, вызывавшего сомнения, но постепенно сфера моего влияния расширилась, и сейчас она включает все дела, в которых специальные знания в области медицины или физики могут быть поставлены на службу закону.

— Но вы ведь выступаете в суде?

— Очень редко. Чаще я появляюсь в роли научного свидетеля, а в большинстве случаев остаюсь в тени. Я лишь руковожу расследованиями, привожу в порядок и анализирую результаты и натаскиваю адвоката, обеспечивая его фактами и консультируя для перекрестного допроса.

— Хорошее занятие, куда интереснее, чем замещать отсутствующего врача, — позавидовал я.