На специальных тренировках Батист и Агат научились пользоваться оружием и сражаться без его помощи. Научились готовить яды, подмешивать их в напитки, наносить на наконечники дротиков.

Двое подростков научились убивать открыто и тайно. Даже если у тебя всего одна рука, как доказал своим примером Макандаль. И когда они в итоге убежали с плантации, оставив там трусливую Джин, то действительно совершили убийство.

Бой барабанов нарастал, возвращая Батиста из счастливого прошлого в печальное настоящее. Сегодня ночью он, Батист, проведет ритуал. И этому его тоже научил Макандаль.

Ритуал вуду.

Не настоящий ритуал, а только внешние его атрибуты. Сила символов и того, что не является магией, но выглядит как магия.

– Пусть тебя боятся, – сказал Макандаль. – Те, кто тебя ненавидит. И даже те, кто тебя любит. Особенно те, кто любит.

Этот ритуал изменит все. Должен изменить, иначе все, ради чего боролся Макандаль – а также сам Батист, и когда-то боролся Агат, – рассыплется в прах.

Все участники ритуала были изрядно пьяны, но не подозревали, что в ром было добавлено кое-что еще. Пройдет немного времени, и они будут окончательно готовы к ритуалу, будут готовы увидеть то, что обычному глазу недоступно.

Поверить в то, в чем иначе бы сомневались.

Сделать то, чего никогда бы не сделали.

Бой барабанов все нарастал, доходя до крайней точки исступления. Послышался рев быка, которого подвели к поляне, надев на его толстую шею венок из цветов. Он тоже был опоен и потому не брыкался.

Батист поднялся, крепко сжимая в руке мачете. Он был высоким и крепким мужчиной и уже делал это во время ритуалов, проводимых Макандалем. Он ловко спрыгнул с помоста и подошел к животному. По его приказу бык заранее был хорошо вымыт и намазан духами, некогда украденными у хозяев плантации. Бык повернул к Батисту рогатую голову и посмотрел на него выпученными глазами с расширенными зрачками. Батист похлопал его по холке, бык тихо и мирно замычал.

Батист повернулся к участникам церемонии и потряс поднятым вверх мачете.

– Время ритуала настало! Мы сделаем подношения лоа и призовем их снизойти к нам и сказать, что нужно делать братству, чтобы двигаться вперед!

Слова жгли губы. Макандаль. Вот уже двадцать лет – с тринадцати до тридцати трех – Батист сражался за свободу бок о бок с Агатом. Их Наставник передал им, восхищенно ловившим каждое слово, свое понимание Кредо ассасина, не разбавленное нелепыми идеалами жалости и сострадания. В них слабость, а не сила. Истинно невинных нет, каждый человек либо с тобой, либо против тебя.

В каком-то смысле каждый человек либо ассасин, либо тамплиер.

Хозяин, который не бьет раба, остается хозяином – рабовладельцем. Даже те, кто не имеет рабов, по закону могут их купить. Поэтому все они виновны. Они служат тамплиерам, даже если не слышали об их существовании. Этим людям нет места в мире Макандаля и в мире Батиста.

Поэтому Батист и те, кто сейчас остановил пляску и повернулся к нему лицом, несколько дней назад попытались отравить колонистов, с которыми они вынуждены делить этот остров.

Но они потерпели поражение, и их вождь заплатил за это очень высокую цену.

– Франсуа Макандаль был нашим Наставником. Нашим братом. Он вдохновлял нас и своим примером вел вперед. И он умер, но нас не предал. Умер в страшных муках, его тело пожрал огонь!

Толпа взорвалась воплями. Все они были пьяны и одурманены снадобьями, их переполняла злость, но они слушали Батиста. И это хорошо. В этом и заключался план Батиста, они сделают даже больше.

– В это время горя и ярости, – продолжал он, – один из нас, кто был моим братом, и вашим тоже, покинул нас. Он не был убит в сражении и не сгорел заживо на костре. Он просто ушел.