А затем эти странные слова Муссы: «Мы последние, кто призван хранить Яблоко».

Кэл взял яблоко. Черные глаза Эмира смотрели прямо в его глаза, словно что-то искали там. Наконец Эмир кивнул и отошел в сторону.

Кэл смотрел ему вслед, совершенно сбитый с толку. «Сначала это была лаборатория, потом – камера пыток, а сейчас – сумасшедший дом».

Кэл почувствовал, что сбоку к нему кто-то приближается. Пальцы инстинктивно сжали яблоко. Не отводя взгляда от Эмира, он резким движением поймал вора за руку и осторожно повернулся – Натан. Парень дрожал от плохо скрываемой ярости.

– Ты что, собираешься отдать им Яблоко?

Это прозвучало как оскорбление.

– Нет, – преувеличенно спокойно ответил Кэл, – я собираюсь его съесть.

Соблазнительный аромат оповестил о прибытии стейка. С озабоченным лицом санитарка поставила тарелку на стол перед Кэлом, но вмешиваться в конфликт не стала. Натан выпустил яблоко и отошел, злобно оглянувшись.

Санитарка тоже удалилась. Кэл тряхнул головой и, хмыкнув, пробормотал:

– Что здесь, черт возьми, происходит?

Всеобщее безумие ему явно не нравилось.

Пожав плечами, он принялся за мясо. По крайней мере, в этом дурдоме отлично знают, как приготовить хороший стейк – непрожаренный и холодный внутри, с восхитительным ароматом. Красный сок растекся по тарелке. Рот Кэла наполнился слюной, когда он принялся жевать первый кусочек. Умопомрачительный сок, с легким привкусом железа —

…человек в капюшоне медленно повернулся к нему, с выражением горя и сожаления на лице, а с лезвия капала…

Мусса и Натан ясно дали понять, что он им враг. Кэл достаточно времени провел в тюрьме, чтобы понимать дальнейший ход событий. Нельзя показывать слабость. Только не сейчас, не этой стае злобных хищников – растерзают.

Кэл заставил себя дышать размеренно и снизил невыносимую боль до терпимой. Уже лучше.

Медленно опустил руку и огляделся.

Человек в одежде из кожи и плотной ткани стоял у зеркала. Одежда казалась серой, но Кэл знал: она темно-красного цвета. На голове капюшон, руки опущены, в каждой по клинку. Он медленно повернулся и впился взглядом в Кэла.

«Нет, это не галлюцинация – то, что София назвала эффектом просачивания».

Кэл заскрежетал зубами, ему очень хотелось, чтобы фигура исчезла.

…и вдруг он оказался в своей комнате – крошечном блоке с серыми стенами, и все они были там. Кэл знал их имена:

Агилар.

Бенедикто.

Мария, с глазами, обведенными сурьмой.

«Наши жизни – ничто», – прошептала Мария, скользя мимо него так близко, что всего в нескольких дюймах от себя он увидел красивые, голубого цвета татуировки на ее лице.

«Мы спасаем человечество от тирании тамплиеров», – сказал Агилар знакомым и в то же время чужим голосом.

Его загорелое, обросшее щетиной лицо смотрело на мир голубыми глазами Кэла.

«Клянешься?» – требовательно спросил Наставник Бенедикто.

Их клинки были обнажены, они окружили его, шепотом произнося непонятные ему слова, и наблюдали за его страхом…

Кэл усиленно заморгал.

Он действительно находился в своем блоке, не понимая, как он здесь оказался. Но ассасинов вокруг не было.

Он остался в одиночестве, если не считать безмолвных наблюдателей за стеклом.

Мусса не запомнил его имени, но кто-то должен знать. Каждый из них был частью целого: один одно услышит, другой – другое. Это и есть братство.

Он ухмыльнулся, завидев приближавшегося охранника, и постарался принять максимально беспечный вид. Охранник наблюдал за стычкой заключенных – хотя они считали себя пациентами, да ну их к черту, мало ли кто что считает, – и сейчас он собирался разнюхать из-за чего сыр-бор разгорелся.