Оббежать руины было нереально, как и нестись по пересеченной местности в надежде уйти от разъяренной дикой твари, все сходство которой с человеком было лишь в умении очень неважно говорить по-людски.
А пошло оно всё!
Данила резко развернулся, готовясь встретить смерть лицом к лицу…
Облезлый с разинутой пастью летел на него, черные когти вспарывали почву, словно железные кинжалы живую плоть, по бокам мутанта трепетали лоскуты отслоившейся кожи. Миг — и всё… Пожилые ветераны говорили, что перед смертью время замедляется, чтобы умирающий воин мог почувствовать всю прелесть смерти в бою. Это в постели от старости смерть тосклива и безрадостна.
Похоже, ветераны были правы. Время и вправду замедлило свой бег — или это тело Данилы как-то пыталось отсрочить неминучую гибель. Потому за мгновение до того, как черные когти вонзились ему в грудь, ратник отчетливо смог рассмотреть, как меж глаз облезлого внезапно широко распахнулся третий, черный, круглый, будто удивленный фактом собственного появления. После чего у нео вдруг выросла красная грива, как у боевого фенакодуса, раскрашенного охрой перед чьей-нибудь свадьбой.
Что происходит, Данила понял, лишь когда разглядел в кровавом шлейфе кусок расколотого затылка. И чудом успел упасть ничком.
Жаркое тело нео пролетело над ним, лишь слегка ковырнув когтями кольчугу. И с чавканьем врезалось чем-то — головой, наверное, — в стену разрушенного здания.
Данила резко перекатился на спину.
Хмурое небо нависало над ним, словно собираясь раздавить своими извечными свинцовыми тучами, порой прорывавшимися то ржавым снегом, то ядовитыми дождями. Но сегодня оно его не получит.
— Не сегодня, — повторил Данила.
Небо вздрогнуло — и остановившиеся было тучи возобновили свой бег. Пусть не сегодня. Значит, немного позже.
Резко выгнув спину, ратник оттолкнулся плечами от земли и вскочил на ноги.
В двух шагах от него валялась туша нео, словно вросшая головой в стену. Над плечами трупа по стене расплывалась алая клякса. Меж мохнатыми лопатками, словно разбитая чашка, валялся кусок задней стенки черепа, на треть заполненный остатками мозга вперемешку с кровью и костяной крошкой.
Но сам по себе третий глаз у врагов не открывается. Такое если и случается, то лишь при помощи пищали или фузеи. Но уж больно отверстие во лбу нео было аккуратное. Тогда где звук выстрела, если это из огнестрела пальнули? И если не из него, то что вообще тогда произошло десять мгновений назад?
Ответ на немые вопросы Данилы возник в непроглядной черноте окна. Вернее, появился на мгновение в глубине развалин, словно призрак в балахоне, скрывающем лицо, и коротко кивнул головой — мол, давай сюда, не стой столбом, пока не заметили.
Не любил Данила такие вот покровительственные кивки. Но, с другой стороны, загадочный призрак спас ему жизнь. И был абсолютно прав — стоять на месте явно не стоило. Минута-другая — и из тумана за спиной появятся сородичи дохлого нео, решившие выяснить, с чего бы так долго облезлый возится с добычей.
Широкий боевой нож Данилы торчал за поясом мертвого мутанта. Разведчик сделал пару шагов и, присев, ловко подцепил пальцами оплетенную кожей рукоять. Миг — и обрезки пут упали на траву. На тренировках пару раз в неделю уж точно приходилось проигрывать «побег из полона», так что невеликое это искусство — ремни на собственных связанных руках резать.
Данила выдернул ножны из-за пояса врага, сунул в них нож, после чего ножны отправились за сапог. Вот теперь можно и приглашения принимать.
Ратник прыгнул, красиво вписался в окно, кувырнулся в воздухе, из кувырка выйдя прямо на ноги, — и недоуменно принялся озираться.
В развалинах когда-то огромного строения никого не было. Данила огляделся, щурясь со свету. Черные, словно обожженные обломки стен и перекрытий, круглое большое пятно на полу того же цвета, будто кто здесь огромный костер жег. |