— Все тихо и незаметно «легли» под Путина, — сказал Борис Немцов журналистам. — Президент и его администрация за два года провели зачистку политического поля, которое теперь выглядит как безликая равнина, в центре которой возвышается бесконечно высокий монумент под названием «президентская власть». Госдума стала филиалом администрации президента, Совет Федерации — мелким подразделением Кремля. Губернаторы помалкивают, боясь высунуться. Большинство политических сил страны подобострастно поддакивают власти...

Власть, выходит, больше вообще ни от кого не зависит. Теперь мы имеем власть, безусловно, сильную — ее боятся.

Но в какой степени эта сильная власть эффективна? Ведь треть населения нашей страны живет в нищете. Еще треть — в бедности, немыслимой для цивилизованного мира в XXI веке. Что сделано для этих людей? Сильная власть в нашей стране — это прежде всего огромный и всевластный государственный аппарат, который проедает наши деньги. А в чем смысл создания сильной власти, если это не ведет к улучшению жизни людей?

Во время беседы с президентом депутаты от агропромышленной группы спросили его: что больше всего ему мешает? Путин ответил: чиновничество. Диагноз точный. Вопрос в том, как избавляться от всевластия аппарата. Принято думать, что надо объявить очередное сокращение, скажем, из четырех министерств сделать одно, вместо пяти вице-премьеров иметь двух. Это само по себе полезно. Но дело не в количестве чиновников, а в том, какую роль государственный аппарат играет в нашей жизни. Без чиновников обойтись нельзя, важно, чтобы всевластию аппарата что-то противостояло.

Но за последнюю пару лет роль главного врага нашего президента — чиновничества — несказанно выросла. И будет расти дальше по мере того, как теряют свое значение другие институты общества — парламент, политические партии и независимые средства массовой информации, которые теперь переходят в надежные руки.

Чечня, пожалуй, это единственное огорчение для нынешних чекистов. С приходом Путина для них наступило счастливое время, когда их положение в обществе стало меняться.

Борис Ельцин до конца своего президентского правления сохранял недоверие к органам госбезопасности. Кроме того, он твердо усвоил несколько важных демократических принципов. Он так и не захотел стать диктатором, даже не пытался. Средства массовой информации годами буквально обливали его помоями. А он решил для себя, что свобода печати должна сохраниться, и ни один журналист его не боялся. Разносить президента было безопаснее, чем любого чиновника в стране. При Путине все переменилось. Журналисты, интеллигенция вновь ощутили давление государственного аппарата, который не терпит критики и оппозиционности.

Ожили чекисты, они стали куда более активными и заметными. К ним вернулось ощущение собственной значимости.

Директор ФСБ Николай Патрушев в интервью «Комсомольской правде» говорил:

«Когда мне приходится вручать нашим ребятам правительственные награды, я внимательно вглядываюсь в их лица. Высоколобые интеллектуалы-аналитики, широкоплечие обветренные бойцы спецназа, молчаливые взрывотехники, строгие следователи, сдержанные опера-контрразведчики... Внешне они разные, но есть одно важное качество, объединяющее их, — это служивые люди, если угодно, современные «неодворяне».

Патрушев воспользовался показавшейся ему красивой формулой, которую придумали его подчиненные, и не подумал о том, что существование «неодворян» предполагает отношение к остальной части народа как к черни, бесправным простолюдинам, которые за три шага должны шапку ломать перед «неодворянином».

Чекисты-неодворяне стали искать более заметного места в жизни страны, даже баллотировались в депутаты и губернаторы.