Вместо этого он целовал ее с необыкновенной нежностью и страстью, затем развязал ленту на ее ночной рубашке и припал губами к ее груди. Застонав, Ники качнулась к нему. Ее пальцы расстегнули пуговицы его рубашки, и стали играть плоским медным соском.

Алекс со стоном, стараясь не отрываться от нее, потянул рубашку из бриджей и скинул сапоги. Ники помогла ему вытащить из рукава все еще забинтованную руку и, нагнувшись, поцеловала ее.

— Люблю тебя, — шепнула она.

Алекс взял ее лицо в свои широкие ладони и поцеловал долгим, неизъяснимо нежным поцелуем, который был ответом на ее слова.

Спустив ее ночную рубашку с нежных белых плеч, а затем и с бедер, он поднял ее и отнес на кровать. Он осыпал всю ее жаркими поцелуями, когда вдруг, содрогнувшись, почувствовал, как ее пальцы сомкнулись вокруг его мужского естества.

Ласковым прикосновением Ники уложила его на спину.

Затем губами и языком проложила влажную дорожку по его груди, по тугому животу, двигаясь все ниже и ниже. В самом конце этого пути ее мягкие полные губы вобрали в себя его пульсирующую плоть.

Впервые с той ночи в охотничьем домике она отдавалась ему добровольно. Стараясь показать, как сильно она его любит, Ники все с большей уверенностью ласкала губами и языком его напрягшуюся плоть. Алекс стонал, но она не прекращала своих ласк, пока он не схватил ее за талию и не усадил на себя верхом.

— Об этом я и мечтал, дорогая. Мечтал, чтобы ты пускала меня в твое лоно без всякого принуждения.

— Ты ошибаешься, если думаешь, что брал меня только силой, — искренне сказала она. — Я любила тебя с самого начала.

В доказательство своих слов Ники приподнялась, чтобы устроиться поудобнее, и впустила его в себя. Алекс погрузился в самую глубь, наполняя своим теплом все ее тело.

Ники бросало то в жар, то в холод. Всю ее пронизывал сладостный трепет. Энергично двигая бедрами, она сама задала тотчас же подхваченный Алексом ритм страсти. Через несколько минут Ники растворилась в блаженном самозабвении. Одним ловким движением Алекс опрокинул ее на спину. Они одновременно достигли пика чувственности и оба низверглись с него в пропасть.

— Алекс, — шепнула Ники и, услышав в ответ свое имя, почувствовала, как все ее тело трепещет в истоме. Алекс с такой силой изверг семя, словно хотел утвердить свое обладание ею. Несколько мгновений он, обессиленный, лежал на ней.

Затем лег рядом и сжал в своих объятиях.

— Я уже перестал надеяться, что когда-нибудь буду держать тебя в руках вот так.

В какой-то степени она уже сожалела о случившемся. Ибо наконец осознала ужасающую правду.

— Я не покину тебя, Алекс. Пока ты сам этого не захочешь.

— А это значит, что ты останешься со мной навсегда, — сказал он, целуя ее в шею.

Они засыпали и вновь предавались любви. И опять засыпали, чтобы на рассвете снова обладать друг другом.

— Я хочу кое-что тебе сказать, — обронила Ники, уютно устроившись у него на груди.

Алекс скорчил насмешливую гримасу:

— Может, мы уже ждем ребенка?

Ники, улыбнувшись, игриво ткнула его в бок.

— Нет. Ты вчера признался в том, что сделал со мной много дурного.

Лицо Алекса сразу посерьезнело. В его руках почувствовалось напряжение.

Ники потрепала его по щеке.

— Возможно, ты мог бы поступить по-другому, — сказала она. — Была бы такая возможность, ты, может быть, так и сделал бы.