— Значит, вы думаете, — голос Лары звучал недоверчиво, — они выпили шампанское из одного бокала?

— Так получается.

— Вы что-то недоговариваете.

— Евгений упомянул про какой-то французский флакон из-под духов со следами болиголова.

— Да, да, он говорил! Вы точно пузырек не оставляли?

— Зачем?

— Чтоб сымитировать самоубийство.

— Целью моей акции было умереть и самому.

— Вам никто не поверит.

— Я и не рассчитываю.

— Но я вам почему-то верю.

— Спасибо.

— И вот что скажу: раз этот флакон удостоверен, произошла какая-то жуткая путаница. Не валите на себя все, успокойтесь на их самоубийстве.

— Э нет, я что сделал, то сделал! Но вопросы совести обсуждать не намерен. И раз уж ты мне помешала…

— Надеюсь, вы эту глупость не повторите.

— Говорю же: обсуждать не намерен. Но раз ты мне помешала, я хочу найти убийцу Евгения.

— С этого и следовало начинать, а не поддаваться малодушию.

Я внимательно посмотрел на художницу: похожа на девочку, но ум и воля зрелой женщины. Конечно, ей должно быть тридцать, не намного моложе меня. Это хорошо.

— Меня удивляет, Лара, твое доверие ко мне.

Она улыбнулась: маленькие губы, вкус которых я вожделел ощутить.

— Меня тоже, я не очень-то доверчива. Но тот человек в лесу… Вас кто-то преследует.

— Зачем ты поднялась сюда? Как догадалась?

— Почувствовала неладное. Очень уж активно вы меня отсюда выпроваживали. Я пока не уеду.

— Азарт взял?

— Да, интересно. Странная история. — Она помолчала. — Страшная история.

Я проснулся на рассвете на бабкиной перине, один. Художнице я не нужен, между тем вчера (догорающий костер, угрюмая опушка с валежником) на миг вспыхнули полузабытые симптомы; отрадный испуг, когда незнамо откуда приходят образы и ты должен соединить их в гармонической развязке. Проще говоря, захотелось писать, но миг прошел, ушел в пушкинский «ужас полуночи».

«Произошла жуткая путаница», — сказала она. Это так. Произошла потому, что я не выпил свой бокал с братом. Вошла Наташа. Оба раза мне помешали женщины. Не лукавь, мог бы остаться со Всеволодом и испить чашу до дна, не оставив ни капли зелья. Помешало подленькое любопытство: досмотреть до конца эту мистерию. И вот я погубил жену, чего в мыслях не держал… Однако кто-то подыграл мне — умно, тонко, жестоко.

Само собой разумеется, о моих планах никто не знал (я и сам не знал, прихватил яд на всякий случай). Что же произошло? Некто в щель высокой двустворчатой двери подсмотрел, как я вылил в бокал кузена смертельную порцию? Я ушел, и любовники в эротической игре выпили отраву напополам (потому и скончались позже — маленькие дозы). Мой благодетель продолжал действовать, подыгрывая мне: каким-то образом заставил Всеволода (что почти невозможно) написать предсмертную записку о склепе и оставил на месте происшествия французский флакон со следами болиголова. Это самое загадочное.

Но — предположим: случилось невероятное совпадение, и они действительно покончили с собой. И Евгений, участвующий в заговоре, отравился. Но кто украл его труп? Кто прошел вчера темной опушкой, раздвигая ветви, с покрытой головой? («Человек с покрытой головой» — так выразилась художница; эта деталь кажется мне особенно жутковатой… ну, это нервы… если не страх, то сопутствующие болезненные симптомы налицо.