Но «рыцарь» вдруг резко останавливается в проеме. Шумно принюхивается и внезапно орет в полный голос:

– Все назад! Не стрелять! Никакого огня!

Довольно шустро откатываемся на несколько метров прочь от двери.

– Что такое?

– Газом воняет. Сильно. У них утечка. Любая искра – кувыркаться устанем. А подъезд как сдует. Я такое видел: у моей жены в Пушкине так дом взорвался. Два подъезда ссыпалось кучкой, только тряпки на ветках.

М-да… Это серьезно.

Возвращаемся к остальным. Николаич рявкает на сбежавшихся мужиков:

– Держать периметр!

Мужики недовольно, но быстро возвращаются на свои места.

И уже к нам:

– Получается так, вместо спасения осажденных мы можем устроить объемный взрыв. Нам это ни к чему. Какие предложения?

– Из ружей выбить стекла в окнах на лестнице. Дробины и картечь искр не выбьют.

– И сколько ждать придется?

– Неизвестно. Мы ж не знаем, какая там утечка. Может, и сейчас неопасно. А может, рванет от души и после вентиляции…

– Сидельцам позвонить надо. Чтоб не рыпались и все электричество вырубили.

– Еще какие варианты?

– Можно их сверху вывести на крышу. Там люк должен быть.

– А на крышу как нам выйти?

– Через крайний подъезд. В таких домах подвал не сплошняком, а секциями изолированными. Значит, загазованность должна быть не везде. А взломаем люк, вентиляция улучшится. Выдует. Тем более если стекла высадим.

– Получается так, что нашумим, тут еще на нас набегут.

– Так оно и к лучшему. Зомби из подъезда на шум подтянутся вниз. Нам легче будет – сверху никого не окажется.

– А если окажется? Кулаками отбиваться?

– По месту видно будет. Взломаем люк на крышу – сориентируемся.

– Принято. Пошли.

Очень не вовремя вырубается телефон в квартире Овчинниковых. Дальше связь идет надежно, но анекдотично – полная молодуха с могучим голосом вылезает на балкон и начинает перекрикиваться с нами. Вот кому-то жена досталась – корабельный ревун переорет легко, не напрягаясь особо.

Внизу тем временем начинается пальба по стеклам из дробовиков, звон, грохот.

Из открытого настежь подъезда вылезают несколько зомби. Отмечаю, что только трое в домашней одежде, а остальные то ли шли на улицу, то ли пришли с улицы – в верхней одежде. Что странно, хоть все они мертвые, но парочка явно более свежая, чем остальные. Они что, разлагаются все-таки? Очень на то похоже…

Еще несколько бедолаг сползаются из разных закутков двора.

И оказывается, несколько живых в квартирах.

Открывается окно в квартире третьего этажа в одном из крайних подъездов. Тетка бальзаковского возраста. На балкон соседнего дома – четвертый этаж – вылезает мужик в трениках и начинает голосить. И даже на первом этаже в соседнем от нашего подъезде девчонка-подросток, высунув голову в форточку, просит помочь им с мамой.

Ор стоит – дай бог!

Николаич осматривается и первым делом кричит мужичку на балконе:

– Стрелять умеешь?

– Умею! Не из чего!

– Вылезать пытался?

– А то! Там внизу их куча собралась.

– По веревке спуститься сможешь?

– Я смогу, а жена – нет. Инвалид она. Слышь, помогите, а?

– Чем?

– Ружье одолжите!

– И как я тебе его закину?

– Я веревочку спущу, а ты привяжешь. Слышь, я отработаю! Чесна!

– Ладно, спускай свою веревочку.

В торбочку Дима совершенно спокойно кладет свой ТТ и запасную обойму.