Изменить размер шрифта - +
Положил обе руки ей на плечи и вздернул голову; от печали и сочувствия к девушке черты лица его размягчились.

— Твоя ненависть, Дженн, должна вдохновлять тебя на бой. Но не позволяй ей терзать твое сердце.

Он поправил упавший на глаза вихор ее золотисто-каштановых волос.

— Мы все стараемся быть справедливыми и честными, но, по правде говоря, находимся на волосок от греха. Каждый из нас в любую минуту готов выпустить зверя…

— Здравствуйте, Местер Дженс, — весело проговорил Холгар, появляясь в конце коридора.

На нем были все те же джинсы и свитер, в которых он прибыл сюда несколько дней назад. Да и на всех остальных тоже.

— Философствуем, да? Небось о дьяволе?

В тоне его была странная, натужная несерьезность. Он скрючил пальцы наподобие когтей и оскалил зубы.

— Я зверь, обремененный множеством грехов.

Отец Хуан и бровью не повел.

— Холгар, ты же знаешь, что я не это имел в виду, — ответил он. — Тебе нужно отдохнуть. Мне кажется, вы с Джеми предлагали Марку завтра утром потренировать его и его людей приемам «крав маги», разве нет?

Холгар отвесил поклон.

— Слушаю, мой учитель, и повинуюсь.

Он улыбнулся Дженн.

— Рад тебя видеть.

— Tak, — ответила она.

Он повернулся, чтобы уйти, потом оглянулся и на этот раз лицо его было серьезно.

— Учитель, ведь вы оговорились, ja?

— Холгар, — устало отозвался отец Хуан, — я бы хотел надеяться, что ты не считаешь меня таким глупым.

Улыбка совсем исчезла с лица датчанина.

— Чтобы рассуждать о грехе и внутреннем звере? Не уверен.

Он запустил пальцы в свою соломенную шевелюру, и волосы рассыпались по его плечам.

— До завтра, — закончил он и вышел.

— Все сейчас раздражены, — сказал отец Хуан, провожая его взглядом. — Я как раз об этом и говорю. Для вас шестерых и так нелегко научиться работать вместе, теперь еще приходится тесниться с чужими, а у нас так много того, что надо скрывать…

Она вздохнула.

— А кое-кому это становится все трудней.

— Знаю.

— Это я виновата.

— Нет, тут ты не права.

Он пытливо вгляделся ей в лицо.

— Как бы хотелось сказать тебе, что все у нас будет хорошо. Но между верой и ложной надеждой большая разница.

— Какая?

— Вера — это знание, что все идет так, как надо.

Казалось, глаза его наполнились светом, и она не могла не улыбнуться. В этом-то и заключалась главная ее претензия к его религии. Если все шло из рук вон плохо, значит, такова была воля Божья. Если ее сестра погибла…

— Давай-ка покормим тебя чем-нибудь, — сказал он. — Тебе надо подкрепиться.

 

Новый Орлеан

Хеда

 

Ингалятор больше не работал. Всхлипывая и задыхаясь, она трясла его, но все было бесполезно. В горле хрипело и булькало, отчаяние охватило ее. Она подносила прибор к губам, жала на мембрану — без толку.

По щекам ее текли слезы, ей казалось, что все, конец, она погибает. Хеда в третий раз потрясла его, попробовала подышать, перевернув прибор к верх ногами. Не помогало. Она швырнула бесполезный кусок пластмассы на пол клетки и попыталась успокоиться.

Дверь в комнату отворилась, и зашел какой-то вампир, держа в руках белую фарфоровую тарелку с окровавленным бифштексом. На этот раз Хеда не стала прятаться в самый дальний угол клетки.

— А кофе можно? — попросила она, крепко вцепившись обеими руками в прутья.

Быстрый переход