Укрепление накрыло облаком газа, и на мгновение я потерял из виду происходящее. Я слышал лишь крики и рев людей, сражавшихся и умиравших вокруг меня. Из тумана на меня по-прежнему скалились ужасные призрачные лица. Я задался вопросом, как люди там могли знать, против кого сражаются, и понял, что не могли никак. Вполне возможно, прямо сейчас еретики бились с еретиками, а имперские гвардейцы резали имперских гвардейцев. В хаосе битвы подобное происходило намного чаще, чем можно представить, особенно в условиях Локи.

Я крепко прижал дробовик к груди и ощутил, как завибрировал воздух, когда Антон в кого-то выстрелил, а затем услышал крик и помолился, чтобы это оказался не Иван или кто-то из наших ребят. Секунду спустя ветер прогнал туман, как будто он был просвечивающей рваной занавеской, и я увидел высокую гору из тел, а также стену еретиков, несущихся прямо на Антона и меня.

— Убей фраккеров, — произнес я.

Антон спустил курок, и офицер-еретик рухнул как подкошенный. Я прицелился из дробовика и выстрелил. Остался один патрон. Он пробил гигантскую дыру в рядах еретиков. Я перезарядил и выстрелил снова, однако услышал лишь щелчок.

— Лучшее время, чтобы остаться пустым, — укоризненно сказал Антон.

Волна вопящих, хрипящих еретиков обрушилась на нас.

Это был очередной из тех моментов, когда я думал, что мне конец. Я уже потерял счет тому, сколько раз это случалось, однако легче не становилось.

Всегда одно и то же. Во рту пересыхает. Сердце бешено колотится. Я вдруг чувствую резкий приступ страха, который неизбежно приходит, когда тело осознает, что вскорости оно перестанет функционировать. Но сейчас к этому состоянию примешался также тот факт, что мой организм уже боролся с ранами и болезнью. Образы пляшущих демонов, кружащиеся у меня перед глазами, также мало помогали.

Я сжался, приготовившись быть пронзенным десятками штыков. Но почему они еще не набросились на нас, горя желанием отомстить за всех товарищей, которых мы отправили на встречу с их демоническими богами? Я слышал звуки сражения, импульсы лазганов, слышал, как цепные мечи разрубают плоть до белой кости, срезая окровавленные куски мяса. И внезапно до меня донесся крик: «За Императора и Махариуса!»

Еретики неслись вперед, но их глаза были широкими от паники. Казалось, они хотели не столько заколоть нас, сколько пробежать мимо. Некоторые из них бросались в траншею Мертвеца, прочие взбирались на парапеты. Офицеры криком приказывали держать строй, по крайней мере я так думал, однако бегущие враги больше не обращали внимания ни на какие приказы. Они были слишком заняты, улепетывая от атаковавшей их сзади Львиной стражи в зеленой форме.

Эти солдаты были отдохнувшими и несли смерть. Их мундиры были чистыми и не штопаными-перештопаными. Лазганы стреляли с ураганной меткостью. Однако первым делом я заметил не их, а человека, возглавлявшего атаку.

Он выглядел, как высший хищник, высокий и широкоплечий, с золотистыми волосами и золотистой кожей. Его движения были отточенными и смертельными. Он рвался сквозь гущу битвы, подобно человеческому вихрю насилия, разрубая еретиков каждым взмахом цепного меча, который держал в правой руке, и расстреливая из болт-пистолета, стиснутого в левом кулаке. В лорде верховном командующем Соларе Махариусе были выдержка и сила, которые он не утратил до самого печального исхода. Он был совершенной машиной для убийства, по-своему столь же смертельно опасной, как космический десантник Адептус Астартес.

Его координация казалась сверхъестественной, движения — невероятно стремительными. Как только ты догадывался, куда он собирается сделать шаг и кого ударить, он удивлял тебя.

Предназначавшаяся ему пуля пролетела там, где он должен был оказаться. Его удары оказывались трюками, никогда не попадая туда, куда целились, и тем не менее всегда погружались в чью-либо плоть.