— Вы очень бледная, фрау Тредуп, — говорит он. — Что с вами?

Она продолжает молча смотреть.

— Я хотел бы повидать вашего мужа. Мне надо ему кое-что сказать.

Она не отвечает.

Бургомистр терпеливо ждет. Затем спрашивает:

— Его нет дома?

Она по-прежнему молчит. Лишь пристально смотрит на него не мигая.

— Понимаю, вы сердитесь на меня, фрау Тредуп. Муж все рассказал вам… вот поэтому я и пришел… Увы, не всегда удается справиться со своими нервами. Я был неправ и пришел сказать вам об этом.

Она выжидающе смотрит.

— Все, что от меня зависит, сделаю, чтобы помочь ему. Слышал, что он потерял место. Мне очень жаль, я готов…

Никакого ответа.

Бургомистр несколько обескуражен:

— Позвольте все же поговорить с вашим мужем. Если вы не хотите меня простить, это ваше дело. Но, может быть, господин Тредуп…

Она медленно идет к нему через всю комнату. Идет тихо, на цыпочках, словно боится кого-то разбудить. Останавливается перед бургомистром, внимательно следящим за ней, и шепчет: — Я жду…

Бургомистр не пугается, но чувствует себя неуютно.

— Да? — спрашивает он.

— Он до сих пор не вернулся, — отвечает она.

Невольно поддавшись ее тону, бургомистр так же тихо спрашивает: — Он уехал?

— Я жду его с вечера.

— И не возвращался?

— Нет. Он не вернется.

Бургомистр всматривается в ее лицо.

— Сколько вы уже не спите, фрау Тредуп? — Не получив ответа, он берет ее за руку и ведет к кровати.

Она послушно следует за ним, лицо ее кривится, как у ребенка, собирающегося заплакать.

Он поднимает ее на руки, кладет на постель и укрывает одеялом.

— Спите, фрау Тредуп, спите. Он вернется.

Она шевелит губами, хочет возразить и погружается в сон.

Бургомистр некоторое время стоит возле нее, потом на цыпочках выходит.

5

Гарайс снова на улице. От этого визита ему не стало радостнее.

«Тредуп исчез, — думает он. — Да. Исчезнуть из-за таких вещей… Вернется, должен вернуться».

Задумавшись, бургомистр двинулся дальше по Штольперштрассе, к окраине города. Перешел железную дорогу. Справа — огромные, безобразные, задымленные цеха железнодорожного ремонтного завода, слева — такие же безобразные жилые дома рабочих железной дороги. Дальше идут поля, запущенные, размокшие под дождями.

Но вот, кажется, опять начинается город, однако это уже не Альтхольм, а Грюнхоф.

«Гостиница Менделя „У стрельбища“, — вспоминает Гарайс. — Два кегельбана. Большой тир… Шуповцы ждали здесь. Ладно, хватит об этом думать».

Впереди автобусная остановка. Как раз подошел автобус, направляющийся в сторону города. Его ждали человек шесть-семь, среди них один в форме. Однако никто не входит в автобус, напротив: несколько человек вылезают из него.

Начинается ругань.

Гарайс ускоряет шаг.

Перепалка в разгаре. Человек в форме, теперь уже поднявшийся в автобус, отвечает резко и грубо. Бургомистр узнает своего полицмейстера Калленэ.

Автобус собирается отъезжать, сопровождаемый проклятиями оставшихся, но подоспевший Гарайс машет рукой шоферу, чтобы тот остановился.

— Что здесь происходит?

Минутная тишина.

Затем десяток голосов кричат одновременно: — Это безобразие, господин бургомистр!

— Я не стану вылезать.

— Я заплатил за билет.