Напрасно поэтому пытался Анрио сыграть на тщеславии мальчика:

— Молодец, Шарло! Ты вел себя, как настоящий герой! А теперь надо кончать всю эту комедию. В такой момент Бантару не до твоих приключений!

Анрио, однако, просчитался.

— Как раз наоборот! — вспылил Кри-Кри. — Дядя Жозеф, — обратился он к Бантару, собиравшемуся уходить, — я поймал версальского шпиона. Вот этот гражданин срисовывал баррикаду на улице Рампоно.

— Так… — сказал Бантар. — Улицу Рампоно версальские разведчики сейчас не оставят своим вниманием… Тут надо хорошенько разобраться… Вон, кстати, идет Люсьен Капораль.

Это был офицер лет тридцати пяти, высокий, стройный. Он слегка прихрамывал на левую ногу — результат ранения, которое он получил во время боя при Сен-Приво. Друг детства Мадлен Рок, сейчас ее жених, Капораль был мобилизован в самом начале войны с Пруссией, взят в плен после разгрома французской армии и неожиданно вернулся в Париж в начале мая, бежав, как он рассказывал, вместе с двумя другими офицерами из прусского плена. Побег из плена был тогда явлением редким, так как, по соглашению между Тьером и Бисмарком, пленные возвращались прусским командованием в распоряжение версальского правительства. Тем из пленных, которые хотели пробраться в Париж на защиту Коммуны, приходилось пробиваться не только через немецкие, но также и через версальские кордоны.

Капораль по возвращении в Париж сразу заявил о своем желании сражаться на баррикадах за Коммуну и сблизился благодаря Мадлен с Жозефом Бантаром.

Сейчас, когда Бантар увидел Люсьена, он обрадовался его приходу. «Вот кто, — подумал он, — может разобраться, серьезны ли подозрения Кри-Кри, или это только плод разгоряченной фантазии мальчика». Но Бантар все же хотел сначала сам убедиться, есть ли вообще какие-либо основания тратить на это время.

— Кто вы такой и чем занимаетесь? — обратился он к незнакомцу.

— Фамилия моя — Анрио, — ответил тот. — Гражданин Капораль меня знает и может подтвердить, что я — честный коммерсант…

— Гм… коммерсант, — перебил его Жозеф. — Зачем же вы занимаетесь рисованием?

— Но живопись — это моя страсть, и я посвящаю ей все свое свободное время, — поспешил поправиться Анрио.

— Так… А что вы рисовали? — продолжал допытываться Жозеф. — Я хотел бы увидеть ваш рисунок. Где он?

— К сожалению… я… я его уничтожил, — смущенно ответил Анрио.

— Вот то-то и оно, что рисунок пропал! — задорно выскочил вперед Кри-Кри. Он явно торжествовал.

Этьен, все время с трудом сдерживавшийся, наконец не вытерпел:

— Время дорого, Жозеф! Не теряй его в пустых разговорах с этим человеком. Он явно путает. Прикажи его отправить к прокурору.

— Люсьен, — сказал тогда Жозеф, — поручаю тебе строго расследовать это дело. Тут, перед развалинами этой фабрики и среди стонов пострадавших от пожара, тебе не надо повторять о той беспощадности, с которой мы должны очищать Париж от шпионов. Но помни в то же время, что Коммуна гарантирует неприкосновенность честным гражданам.

С этими словами он ушел, уведя с собой и Мадлен, в помощи которой здесь больше не нуждались, так как пожар почти утих и людям ничто более не угрожало.

Анрио после ухода Бантара стал заметно смелее.

— Господин Капораль, — начал он уверенно, — я очень сожалею, что уничтожил рисунок.