– Сядь! – прикрикнул на него Капитоныч. – Не маячь перед глазами, и без тебя тошно.

Резко распахнулась дверь, и в кабинет стремительно вошел Орлов. Присутствующие, будто по команде, одновременно повернули в его сторону головы, настороженно ловя каждое движение своего начальника, стараясь угадать, что произошло в кабинете у генерала.

Орлов так же с грохотом захлопнул за собой дверь, прошел на середину комнаты, остановился, оглядывая злыми прищуренными глазами напряженные лица товарищей. В тяжком ожидании прошла целая минута, прежде чем Клим проронил первое слово.

– Кто-нибудь угостит меня папироской? – неожиданно спросил он, когда все уже отчаялись услышать от него что-нибудь доброе. – С утра не курил, уши опухли.

Федоров, который находился к нему ближе всех, с поспешной услужливостью вынул из кармана галифе пачку «Казбека», ловко выбил одну папиросу и подал Орлову, не сводя с него внимательных глаз. Клим с молчаливой сосредоточенностью размял ее пальцами, сунул в уголок потрескавшихся губ и все так же, не проронив ни слова, протянул Федорову раскрытую ладонь. Понятливый Васек быстро достал из другого кармана спичечный коробок и аккуратно положил его в руку капитана. Орлов встряхнул коробок у своего уха, прислушиваясь к шуршанию внутри него спичек, и не спеша прикурил. От удовольствия он даже прикрыл подрагивающие веки и медленно выпустил вверх сизое густое облако дыма.

– Хорошо! – отрывисто сказал Орлов и, немного погодя, вновь с чувством повторил: – Хорошо!

С тревогой наблюдавшие за его действиями товарищи незаметно переглянулись.

– Вы не кисейные барышни, чтобы друг другу глазки строить, – неожиданно заявил, усмехнувшись, Орлов, от острого взгляда которого не ускользнуло тревожное ожидание подчиненных, – вы сотрудники уголовного розыска, гордость нашей советской правовой системы. Но это все прелюдия, а вот теперь вам важное поручение. Значит так, Федоров, берешь Заболотникова и катите с ним в Покрово-Пригородное. Вчера звонил наш старый знакомый, заведующий Котеночкин: появился там некий свидетель… старушка одна, гражданочка Сиркина Елизавета Хромовна, 1871 года рождения. По ее словам, она как будто бы видела краем глаза, что накануне к погибшему в огне сторожу приходил какой-то военный… Дотошно расспроси ее, что да как. Все, свободны! Ты, Шишкин, одна нога здесь – другая там, бежишь в экспертный отдел и приносишь мне заключение по протектору. Капитоныч остается со мной, надо нам некоторую неувязочку по вчерашней операции обмозговать.

– Клим, а мне какое задание? – заволновался Журавлев, которому не терпелось самостоятельно проявить себя в сыскном деле и наконец-то заслужить похвалу от опытного сыщика. – Дай и мне поручение…

– А тебе, Журавлев, будет такое поручение, – не дав досказать, перебил его Орлов и значительно поднял вверх указательный палец. – Слушай и внимай, чтобы потом не возникло лишних вопросов. Ты сейчас выходишь из управления и идешь на все четыре стороны. Не спеши! – прикрикнул он, видя, что Илья собирается возразить и уже ошеломленно вытаращил на него свои красивые, с просинью глаза. – И в радиусе километра-двух ищешь себе съемную квартиру. Понял? Потому как жить в отделе на постоянной основе ты не имеешь права по всем нашим социалистическим законам. Даже у самой беспризорной собаки должен быть свой угол. Я понятно выражаюсь? К вечеру мне доложишь о своих поисках в положительном ключе…

Он было хотел еще что-то добавить, но в этот самый момент вернулся Шишкин с двумя густо исписанными листками в каждой руке.

– Вот еще прихватил заключение судмедэксперта по гибели сторожа.