«Одним меньше!» – внутренне заликовал Илья.

Видя, что машина уже въезжает под арку, ведущую со двора, и через минуту скроется из виду, он хотел было прибавить ходу, как вдруг со страхом и тяжким недовольством почувствовал, что правая контуженная стопа неожиданно перестала подчиняться, сделавшись в самый ответственный момент деревянной и чужой.

– Твою мать! – вскричал с невыносимой тоской Журавлев, понимая, что теперь от него уже ничего не зависит. – Вот ведь зараза, а! – грубо повторил он и, припадая на негнущуюся ногу и стараясь идти как можно быстрее, с трудом поковылял к кирпичной арке, которую полуторка уже благополучно миновала.

Под аркой, где не было луж, но была сырой набухшая от дождя земля, Илья заметил характерный след протектора, знакомый ему по фотографиям. Лейтенант вышел на улицу в надежде угадать, куда уехал автомобиль, но того уже и след простыл.

Зло чертыхнувшись, Журавлев присел на выпирающие из основания арки темные от дождя кирпичи, с трудом стянул сапог, размотал набухшие от воды мокрые портянки. Одеревеневшая нога была нечувствительна. Илья вынул из гимнастерки «английскую» булавку, привычно кольнул в выпирающие синими жилами мышцы. Боли он не почувствовал. Перепугавшись, что так и останется инвалидом, Илья принялся ожесточенно колоть себя, пока наконец не почувствовал, что стопа стала немного сгибаться.

– Фу, – выдохнул он обрадованно и проворно намотал сырые портянки.

Вскоре поднялся, намереваясь идти в управление, но тут, запыхавшись, прибежал пожилой милиционер с пистолем в руке.

– Товарищ лейтенант, – проговорил он, тяжело дыша, – что случилось? Слышу: стреляют, а где – не пойму. Участковый я тутошний, сержант Брыксин. У вас кровь на лице.

– Видел, куда машина ушла? – спросил Илья и затаил дыхание.

– Туда, – неопределенно махнул пистолетом сержант. – А что произошло? У вас кровь на лице.

– Бандиты, – коротко ответил Журавлев.

– Е-мое, да как же так? – озабоченно произнес участковый. – Помощь нужна?

– Уже нет, – поморщился Илья.

– Тогда я пошел? А то у меня там, на участке… свои дела.

– Иди, – разрешил Журавлев, вдруг почувствовав во всем теле необыкновенную усталость, как будто это он недавно в одиночку грузил машину ворованным товаром.

Отпустив милиционера, Илья медленно побрел по улице, опустив голову, переживая, что так и не смог справиться с бандитами.

– Летёха! – неожиданно окликнул его как будто знакомый бодрый голос. – Чего смурной такой?

Илья резко повернулся. К нему через дорогу бежал капитан Филимонов, нарядно одетый, как и в прошлый раз, в парадную форму, при всех регалиях. Особенно выделялась у него на груди, неимоверно сияя на солнце, Золотая звезда Героя.

– Здорово, дружище, – жизнерадостно проговорил он и протянул Илье крепкую обожженную в танке ладонь, пытливо заглядывая в его потухшие глаза. – Случилось что? А я думаю, ты это или не ты? Оказывается, ты! Илья, кажется?

Бывший танкист обезоруживающе улыбнулся, чем моментально расположил к себе упавшего было духом разведчика. Филимонов в эту минуту был красив, несмотря на свою красную, будто обваренное мясо, щеку, которую при первой встрече Журавлев воспринял болезненно, с внутренним состраданием, словно это произошло с ним.