— Да, росток. Техника — эта магия штампов.

Видно по глазам и по пульсации ауры, как напряжённо думает этот малыш. Думает и сопоставляет. И делает выводы — побольше бы таких ростков… Штампы… Ростки узнают значение этого слова гораздо раньше, чем значение слова «отец»…

— Настоящие создали этот Мир? — теперь право ученицы использует светловолосая девчушка. И вопрос у неё хороший — достойный будущей магини. Среди этого поколения много думающих  — и это тоже хорошо.

— Нет, росток. Этот Мир им дали  , а они обустроили его по своему усмотрению.

— Значит, они были совершенны? Но почему тогда…

Ментор предостерегающе поднимает руку — на вопросы надо отвечать обстоятельно, и пока не получен ответ на первый, второму вопросу не место.

— Они не были совершенными, росток. В их душах было много зла, и они слишком часто обращались друг с другом несправедливо: обманывали, отнимали у другого то, что ему было дорого. Силой или хитростью они заставляли одних делать то, что те не хотели делать, но что требовалось от них другим — сильным или хитрым. И ещё они убивали друг друга — по‑разному. Они воевали, и в войнах погибало столько Настоящих Разумных, сколько не родилось ортов за всё то время, пока стоят своды Катакомб. Убивали за то, что представляло для них ценность — за разноцветные камни, за жёлтый металл, за право одних повелевать другими.

— Но почему же тогда их звали Настоящими Разумными? Разве разумные  — настоящие разумные — могут так поступать?

Правду говорят, что один росток может задать вопрос, на который не ответят и сто менторов…. Но отвечать надо — ведь учитель должен знать всё.

— Добро и Зло постоянно борются между собой, росток. Их назвали так тогда, когда казалось, что Добро берёт верх. Но это только казалось…

Ростки молчат — они внимают. Старый орт‑ментор ощущает на себе взгляды десятков пар глаз — пока эти глазёнки будут каждый день так  смотреть на него, он не умрёт. Вот только жаль, что среди множества ростков‑мальчишек — шипов‑колючек  — так мало бутонов‑девочек, из которых распустятся дивные цветы. Численность племени уменьшается — медленно, но уменьшается. Старый орт по прозвищу Призрак знает это. Редко какой орте удаётся дать жизнь больше чем одной дочери, и гибель всего одного цветка — потеря страшная. Куда более страшная, чем смерть даже сотни воинов‑ортов — на место погибших встанут другие. Если, конечно, будет кому их рожать… А ведь ведуньи не могут всё время отсиживаться в безопасных глубинах Катакомб — во многих случаях без них, без их магии, куда более тонкой и совершенной, чем доступная мужчинам волшба, не обойтись. И магини тоже идут наверх, навстречу лучемётам солдат‑штампов и эмиттерам их боевых аппаратов.

Круглый грот невелик. Ростки‑ученики уже умеют воспринимать творимые ментором картинки‑видения, но иногда он приносит им из Музея чудом уцелевшие артефакты Настоящих — вещи и книги  . Яркие журналы  с диковинными картинками — великолепные дворцы с прозрачными стенами на фоне зелёных деревьев и голубого моря с белой пеной прибоя на жёлтых пляжах — в руки ростков давать нельзя. Материал, из которого сделаны книги, недолговечен, он рассыпается от старости и держится только за счёт магии учителя. Поэтому всем ученикам должно быть хорошо видно, что показывает им ментор издали, разворачивая перед ними драгоценный экспонат.

Грот опоясан рядами сидений, застеленных шкурами. Большинство шкур сотворены ведуньями из ирреального меха, но кое‑кто из ростков восседает и на настоящих. Это подарки любящих отцов — очень редкие подарки.