— Благим богом клянусь, чародейный господин, кажется, это знаю я. Это Танилида. — Крисп пересказал Зайду историю ее сражения с Арвашем Черным Плащом.

— Думаю, вы правы, ваше величество, — согласился Заид, дослушав. Молодой чародей поклонился телу Танилиды как живой императрице. — Погибнув сама, она или забрала Арваша с собой, или нанесла ему такую рану, что его могущество ослаблено в такой степени, что я не могу даже ощутить его.

— А это значит, что в Плискавосе осталась лишь армия кровожадных халогаев, — заключил Крисп, и они с Заидом широко улыбнулись друг другу. По сравнению с Арвашем Черным Плащом толпа бесстрашных северян-берсерков казалась им приятелями по детским играм.

Глава 12

Стены Плискавоса горели всю ночь. Только к утру пожар начал стихать. Из-за стены, там, где пламя перекинулось на городские дома, поднимался дым.

Двое глашатаев, один — видессианин, второй — из императорских телохранителей-халогаев, подошли к стене насколько могли, не опасаясь жара, и на видесском и халогайском призвали осажденных сдаться.

—.. Тем более, — как выразился видессианин, — что колдун, приведший вас сюда, ныне сгинул.

При этих словах Крисп задержал дыхание, опасаясь, что, несмотря на все усилия, Арваш просто скрывается по каким-то своим причинам и готов вновь обрушиться на видессиан с удвоенной злобой и яростью. Но Арваш не появился. Халогаи тоже не вышли из-за стен. Глашатаи несколько раз повторили свое послание, затем удалились. Плискавос же оставался дымящим, молчаливым и загадочным до заката.

— Если к утру стены остынут, — заявил Крисп на вечернем собрании командиров, — нам придется послать людей в разведку, узнать, что там творится.

— Да, — заметил Маммиан. — Не в характере северян так долго сидеть сиднем. Что-то они нехорошее готовят — если только не поджарились все до последнего, а это хорошо, но маловероятно.

Остальные шумно и непристойно согласились с ним.

— Давайте выпьем, — поднял Богорад кубок, — за упокой души отважной госпожи Танилиды, благодаря которой поджарились не мы, а они, а Арваш захлебнулся собственной желчью.

— Танилида! — хором воскликнули офицеры. Крисп повторил ее имя за ними и осушил свою чашу.

Вскоре собрание закончилось. Офицеры разошлись по шатрам, оставив императора в одиночестве.

Крисп присел на край кровати и помотал головой. Прошлой ночью они с Танилидой сливались на ней дважды — сначала в радости, потом в страхе. Теперь она мертва, и тост Богорада даже в малой доле не выражал совершенного ею. Заид понимал больше. Крисп не был уверен, что понимает сам.

Слишком много всего случилось, слишком быстро. Чувства отставали от событий на несколько шагов. Крисп не ощущал ни торжества, ни скорби — только муку во всем теле, точно его пронесло по перекатам горной реки.

Крисп осушил чашу, налил еще и тоже выпил, потом отставил кувшин. Танилида не позволила бы ему пить — завтра ему понадобится ясная голова. Он разделся, лег там, где так недавно лежал рядом с Танилидой. Запах ее тела еще пропитывал покрывало. На глаза Криспу навернулись слезы, и он сердито смахнул их. Слезы были неподходящей данью памяти Танилиды. А лучшей — завершение ее дела. Крисп постарался уснуть.

— Твое величество! — грохнул халогай-караульный. — В Плискавосе кто-то шевелится.

Крисп заворчал и проснулся. Шатер озаряла только коптящая лампа; солнце еще не встало.

— Я сейчас, — отозвался он, вставая.