— Чем вы можете это доказать?

— Могу подтвердить это в отношении Роджера, а Роджер может подтвердить то же самое в отношении меня.

— И, кроме этого, у вас нет никакого подтверждения вашего алиби? Не забудьте, что вы являетесь мужем и женой.

— Вы просто невыносимы, Чарльз! — в гневе воскликнула она. — Мы с Роджером уезжаем… чтобы начать независимую жизнь. Зачем, черт побери, нам могло бы понадобиться отравлять славную глупую старуху, которая никогда не причинила нам никакого зла?

— Возможно, вы намеревались отравить не ее.

— Еще менее вероятно, чтобы мы захотели отравить ребенка.

— Это во многом зависит от того, что это за ребенок, не так ли?

— Что вы хотите этим сказать?

— Джозефина ведь не совсем обычный ребенок. Она многое знает об окружающих. Она…

Я остановился на полуслове. Из двери, ведущей в гостиную, появилась Джозефина. Как всегда, она ела яблоко, и над его розовым округлым бочком ее глазенки сверкали каким-то омерзительным удовольствием.

— А нянюшку отравили, — сообщила она. — Совсем так же, как и деда. Правда, ведь все ужасно интересно?

— Это тебя ничуть не расстроило? — сурово спросил я. — Ты ведь ее любила?

— Не особенно. Она вечно бранила меня то за одно, то за другое. Всегда суетилась.

— Ты хоть кого-нибудь любишь, Джозефина? — спросила Клеменси.

Джозефина перевела на нее тяжелый неприятный взгляд.

— Люблю тетю Эдит, — заявила она. — Очень люблю. Могла бы любить Юстаса, только он по-свински ко мне относится, и ему совсем не интересно узнать, кто все это сделал.

— Тебе лучше было бы прекратить свои расследования, Джозефина, — строго сказал я. — Это небезопасно.

— Мне больше нечего расследовать, — заявила Джозефина. — Я уже все знаю.

На минуту установилась тишина. Глаза Джозефины, мрачные и немигающие, уставились на Клеменси. Мне послышался какой-то звук, похожий на глубокий вздох. Я резко оглянулся. На лестнице, спустившись до середины, стояла Эдит де Хэвиленд… Но мне показалось, что это вздохнула не она. Звук, казалось, исходил из-за двери, через которую только что вошла Джозефина.

Я быстро шагнул к двери и распахнул ее. Там никого не было.

Тем не менее меня это сильно встревожило. Кто-то только что стоял за дверью и слышал слова Джозефины. Я вернулся к Джозефине и взял ее за руку. Она жевала яблоко, все еще не отводя пристального взгляда от Клеменси. Под этим упорством, как мне показалось, скрывалось некоторое злорадство.

— Пойдем, Джозефина, — сказал я. — Нам с тобой надо поговорить.

Джозефина, кажется, собиралась запротестовать, но мне было не до шуток. Я быстро повел упирающуюся девчонку в другую часть дома. Там была маленькая гостиная, которой обычно не пользовались и в которой, я надеялся, нам не помешают. Я привел Джозефину туда, плотно закрыл за собой дверь и заставил ее сесть на стул. Свой стул я поставил таким образом, чтобы сидеть лицом к ней.

— Ну, Джозефина, — начал я, — давай поговорим начистоту. Что именно ты знаешь?

— Много всего.

— В этом я не сомневаюсь. Твоя головка наверняка битком набита нужной и ненужной информацией, которая, того и гляди, начнет переливаться через край. Но ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Разве не так?

— Конечно, знаю. Я-то ведь не такая глупая.