Хорошо. 

 Элизабет вытерла носовым платком пот со лба, и в этот момент в другом конце двора появился мальчик в синей кепке посыльного. Мальчишка передвигался такой же расхлябанной походкой, какую графиня замечала у Томми: как будто современные дети не управляли своими конечностями, позволяя им беспорядочно болтаться во время ходьбы. Ее давно умерший сын Пал, даже будучи в куда более юном возрасте, ни за что не позволил бы себе двигаться так... безвкусно.

 Мария поспешила навстречу посыльному, в то время как Элизабет напрягла слух, пытаясь подслушать их разговор. Теперь она знала итальянский язык достаточно неплохо, ведь, помимо работы в саду и учения, ей совершенно нечего было делать. Иногда она засиживалась за учебниками далеко за полночь. Полученные ею знания были оружием, которые она в один прекрасный день сможет обратить против своих тюремщиков.

 На руку ей опустилась пчела, и Элизабет поднесла ее к лицу.

 — Будьте осторожны, — предупредил раздавшийся позади нее голос.

 Графиня вздрогнула. Такого никогда не случилось бы, будь она по-прежнему стригоем. Тогда она могла расслышать сердцебиение с огромного расстояния.

 Обернувшись, Элизабет увидела стоящего позади нее Берндта. Должно быть, он обошел двор по кругу, чтобы вот так незаметно подойти к ней. Мужчина стоял так близко, что Элизабет различала терпкий запах его бальзама после бритья.

 Она опустила взгляд на пчелу, сидящую на ее руке.

 — Мне следует бояться этого маленького существа?

 — У многих людей аллергия на пчел, — объяснил Берндт. — Если она, например, ужалит меня, я от этого даже могу умереть.

 Элизабет подняла брови. Современные люди так слабы...

 Никто не умирал от укуса пчелы в ее времена. Или, быть может, многие и умирали от этого, только никто не знал...

 — Мы не можем допустить, чтобы это случилось.

 Она отвела руку подальше от Берндта и сдула пчелу, отправив ее в полет.

 В этот момент из тени монастырской стены выступила темная фигура и направилась к ним.

 Сестра Эбигейл, кто бы сомневался.

 С виду сангвинистка казалась обычной пожилой и безобидной английской монахиней — тонкие слабые руки, выцветшие с возрастом синие глаза. На ходу она заправляла под апостольник прядь седых волос, выбившихся из-под покрова.

 — Добрый вечер, герр Нидерман, — поприветствовала его Эбигейл. — Ужин скоро будет подан. Если вы направляетесь в трапезную, я уверена...

 Берндт перебил ее:

 — Возможно, Элизабет будет не против составить мне компанию.

 Жесткие пальцы Эбигейл сдавили руку Элизабет с такой силой, что назавтра наверняка должен будет остаться синяк.

 Графиня не сопротивлялась. При должных обстоятельствах эти синяки могут вызвать сострадание Берндта.

 — Боюсь, Элизабет не может пойти с вами, — возразила Эбигейл раздраженным тоном, не допускавшим возражений.

 — Конечно же, могу, сестра, — отозвалась Элизабет. —Я ведь не узница, верно?

 Квадратное лицо Эбигейл пошло красными пятнами.

 — Значит, решено, — подхватил Берндт. — И возможно, после ужина мы сможем совершить небольшую прогулку на лодке?

 Элизабет заставила себя никак не отреагировать на эти слова, боясь, что Эбигейл услышит ее учащенное сердцебиение.

 «Заметит ли он пропажу ключа?»

 — Элизабет недавно болела, — промолвила Эбигейл, явно подыскивая объяснение тому, что ее подопечная не должна покидать стен монастыря.