Кунаев подошел к приемной и машинально оправил на себе китель, пошитый на заказ полгода назад. Китель сидел на нем отлично, подчеркивая его моложавую спортивную фигуру.

Сделав глубокий вдох, он открыл дубовую дверь и оказался в просторном кабинете. Окинув взглядом помещение, Кунаев увидел стоящий в углу стол, за которым сидел молодой лейтенант.

«Наверное, референт», — предположил Кунаев.

Он представился референту и присел на стул, предложенный молодым человеком.

Лейтенант открыл дверь и вошел в кабинет министра. Он отсутствовал минуты три, показавшиеся Кунаеву вечностью.

— Проходите, министр вас ждет, — торжественно произнес лейтенант и открыл перед Кунаевым дверь.

Тот, поборов робость, вошел.

Министр сидел в массивном кожаном кресле, за большим столом посередине кабинета. И без того щуплая фигура министра в огромном кресле смотрелась совсем комично. Но посетителю было не до смеха.

Кунаев отрапортовал о прибытии и замер. Прошла минута, другая, министр по-прежнему сидел в кресле, не отрывая взгляда от бумаги, которую держал еще до того, как вошел Кунаев.

Приглашения присесть Кунаев не получил и все это время стоял по стойке «смирно».

— Не буду тебе перечислять, что ты нарушил и где ты нарушил, — заговорил министр. — Ты сам все хорошо знаешь. Я тебе доверил город, сделал в нем почти хозяином. Все мы тебе верили и помогали. Но ты не ценил того, что получил. Ты вместе со своим зятем решил поживиться за чужой счет. Это нехорошо. У тебя было два варианта решить проблему — вернуть то, что вам не принадлежит, или все сделать по офицерскому кодексу чести, пустить себе пулю в лоб! Ты не выбрал ни того, ни другого. Ты нам больше не нужен, ни как начальник городского отдела, ни как человек, которому можно доверять. Я как представитель известных тебе лиц передаю их слова: тебе предоставляется еще одна возможность вернуть то, что вы с зятем забрали. Срок — десять дней. А сейчас свободен. В приемной скажут, кому передать дела.

Это был приговор.

Кунаев вышел из министерства и расстегнул верхнюю пуговицу форменной рубашки. Ему не хватало воздуха, и он, тяжело ступая, побрел прочь. Гирлянда его наград позванивала в такт его медленным шагам. Этот звон напоминал ему погребальный.

Он зашел в небольшое кафе и, заказав двести граммов коньяка, выпил залпом без всякой закуски. Потрясенный бармен проводил его взглядом.

Кунаев на большой скорости мчался в Аркалык.

Вот уже несколько часов подряд он анализировал разговор с министром, а вернее монолог министра.

«Что бы изменилось, если бы я мог вернуть деньги? — думал он. — Наверное, все равно случилось бы именно так, как случилось. Вернул деньги — не вернул, для них уже не важно, только за попытку отнять их долю они разорвут на части».

Сейчас для бывшего начальника самое главное было то, что дочка с внуками успела выехать в Германию. Все остальное уже не имело никакого значения.

Еще перед поездкой в Алма-Ату ему позвонила дочь и сообщила, что сумела получить визу в посольстве Германии и в этот же день выезжает из Союза. Эта весть была самой радостной за последние три месяца.

Сейчас он уже знал, что никаких денег вернуть своему Хозяину не сможет — все деньги были у дочери.

Зять своевременно сообщил, где находятся деньги, и попросил Кунаева помочь уладить вопрос с Хозяином. Однако Кунаев решил по-своему. Он хорошо знал, что возврат денег не решит проблему и не остановит занесенный над их семьей меч возмездия. Он не стал ничего возвращать Хозяину, а купил на них валюту и отдал дочери. Это было, наверное, лучшее его решение за всю жизнь.

Кунаев открыл свой кожаный портфель и достал оттуда увесистый конверт. Прикинув на ладони вес, он положил его обратно и, откинувшись на сиденье, закрыл глаза.