А вот и еще следок, словно сам в руки просится. Эксперт-криминалист предполагает после первичного осмотра места происшествия, что на одежде убийцы могли оказаться следы мела от недавно побеленного к Дню города забора заброшенной стройки.

Все путем… А что тут странного? Пока только словно специально подброшенные окурки и словно бы след — наводка — побеленный забор. Ищите, дескать, след.

Что дальше? След обуви, — да, слабый, но отчетливый. И размер, как потом покажет экспертиза, авдеевский. Словно убийца/или постановщик этого драматического действа/ следок операм подбрасывает.

Что здесь странного? Не сразу и заметили. Опять же, позже, методом, так сказать, дедукции, который, вроде бы, не вменен в служебные обязанности эксперта-криминалиста, Людмила усекла и час, говорила, сидела над этим гипсовым отпечатком, и два. И обратила наконец внимание, что следок чудной какой-то, Необычный.

Неровный…

Так бывает, если инвалид с ампутированными пальцами в обуви своего размера ходит. Носок слабее остального пропечатывается. Был такой инвалидный случай со следком в ее небогатой пока что практике.

Кстати Конюхова про этот опыт и вспомнила.

Но Авдеев не инвалид. Размер его, а при контрольном отпечатке авдеевской обуви — разница заметна. Обувь один к одному с его ноги. А вот отпечаток у кроссовок Авдеева и тот, что был оставлен на обеих местах происшествия, — разные.

Людмила и предположила, — а что, если инсценировка? И человек с меньшим размером ноги, максимум 37, а может и…36, вовсе женский, между прочим, размер, обувает кроссовки на несколько размеров больше и оставляет лохам-следователям милиции следок явный, приметный. Тут даже настоящие кроссовки Авдеева можно подсунуть. И вовсе след.

Опять, как говорят блатные, наводка на наколку.

А вот и еще одна криминалистическая экспертиза, проверенная Конюховой и приложенная к делу с комментариями Петруничева.

Ага, вот, значит, как развивалась новая версия. Покумекала Людмила Викторовна, посоветовалась с областным криминалистом, снова и снова изучала те микрочастицы, что были изъяты из под ногтевого содержимого убитых женщин. Если бы не спецлаборатория областного УВД, вряд ли что дало бы изучение этих частиц под обычным микроскопом. А электронный, да еще, в отличие от их, рудненского, со специальным приспособлениями и мини-лабораторией по идентификации микрочастиц по ряду показателей дал ошеломляющие результаты.

Микрочастицы принадлежали коже рук и лица молодых женщин.

А вовсе не Авдееву.

И не какого-то убийцу — насильника царапали из последних сил в минуту смерти Багучева и Дормидонтова, а некую молодую женщину или женщин.

Против науки не попрешь. И царапины у Авдеева — иного происхождения. Полковник перечитал несколько страниц экспертиз криминалистов по второму трупу — г-ки Дормидонтовой. Здесь все повторилось один к одному.

Девушка была убита. После чего телу была придана характерная поза изнасилованной, во влагалище на максимальную глубину введены частицы спермы Авдеева. Убита путем нанесения множества ножевых ранений, ранения числом 35 нанесены колюще-режущим предметом, скорее всего ножом с широким лезвием, расположены в виде веера. Убийца-грабитель так редко убивает. А вот убийца-насильник, маньяк из уголовников сплошь и рядом. О подобных случаях писала городская, областная и центральная печать. Чем не следок для оперов и следователей?

Ну, хорошо — думал Скибко, — первую женщину убили скорее всего ради двух драгоценных камней.

Тут Петруничев проделал огромную работу.