Полина Дашкова. Кровь нерождённых
Глава 1
Она проваливалась в бесконечную черную муть. Звенело в ушах, тело не чувствовало никакой опоры. Она не могла понять, лежит она, или сидит, или вообще висит в воздухе, и это тошнотворное ощущение невесомости показалось знакомым. Так бывало в детстве, когда перекачаешься на качелях и, спрыгнув, не чувствуешь под собой твердой земли, пытаешься заново собрать вокруг себя пространство, а оно разваливается на куски… С трудом разлепились отяжелевшие веки. По глазам резанул холодный люминесцентный свет. Она пыталась сообразить, где находится, но не могла. Наконец сквозь звон в ушах различила голоса. Разговаривали две молодые женщины: — Слушай, если ее надо к искусственным готовить, зачем столько промедола вкололи? Она так до утра проспит. — Подождем еще немного и будем будить. — А показания-то какие у нее? — Откуда я знаю? То ли мертвяк, то ли урод. Тебе-то что? — Ну, так… Интересно. Жалко ее. Оксан, а можно я плод послушаю? — Да брось, нечего там слушать. — Мне практика нужна. — Ну, валяй, послушай, если охота. Когда подошли к койке, женщина лежала с закрытыми глазами и не шевелилась. Она почувствовала, как откинули одеяло. Несколько секунд было тихо, ей стетоскопом прослушивали живот. — Оксан, а ребеночек-то живой! Сердцебиение нормальное, сто двадцать. Сама послушай! — Делать мне нечего! Мало ли — живой. Они на таком сроке часто живыми рождаются, даже пищат, ручками-ножками дрыгают. Потом-то все равно умирают. — Может, и не надо искусственные делать? Женщине тридцать пять как-никак. — Вот именно, тридцать пять. Старая первородящая это называется. У таких и получаются уроды. Ее легонько похлопали по щекам. — Женщина, просыпайтесь! Она не шевельнулась. — Оксан, пошли пока чайку попьем, пусть поспит. Ее укрыли одеялом, задвинули ширму и отошли. — Ты, Валя, не лезь куда не надо. Ты свою практику отбомбишь, и гуд бай. А мне отсюда деться некуда. Сколько здесь, сестрам нигде не платят.
Она полностью пришла в себя. Она, Лена Полянская, так испугалась, что дурноту как рукой сняло. Когда шаги сестер стихли, она быстро соскочила с койки и выбежала за ширму. Это была не палата, а что-то вроде кабинета: стеклянный шкаф с инструментами и лекарствами, банкетка, обтянутая клеенкой, письменный стол. На столе стояла ее сумочка, на спинке стула висел зеленый хирургический балахон. Схватив сумочку и балахон, Лена выглянула в коридор. Там было пусто. Прямо напротив она увидела приоткрытую дверь, на которой был нарисован бегущий по ступенькам человечек: запасной выход. Лена быстро побежала вниз по лестнице. Было темно и тихо. Босые ноги не чувствовали холода, а сердце колотилось так, что казалось — сейчас разорвется. На бегу она окончательно пришла в себя. Пробежав несколько этажей, Лена остановилась перевести дух. «Куда и зачем я бегу? — подумала она. — Сейчас я выскочу на улицу в таком виде — и что дальше?» Уже спокойно пройдя несколько ступенек, она посмотрела вниз и увидела поблескивающую в темноте цинковую дверь. За дверью был подвал. Когда медсестра Оксана Сташук и студентка-практикантка Валя Щербакова вернулись, койка была пуста. — Ну вот и хорошо, — сказала Оксана, — больная сама проснулась. В туалет, наверное, пошла. Сейчас вернется, начнем готовить. — Оксан, давай все-таки погодим капельницу ставить. Пусть врач еще разок посмотрит. — Валя, прекрати! Надоело! Тебе заново все объяснять, да? — Оксана посмотрела на часы. |
