– Но оружие мне понадобится и когда я отправлюсь в дом Диури, – сказал Фалькон.

– Об этом мы, конечно, позаботимся, – отвечал агент. – Но осторожность требует, чтобы, совершив убийство, вы вышли из магазина безоружным.

– Я хочу, чтобы вы показали Консуэло дом Диури, – сказал Фалькон. – В Фесе она впервые, а улочки тут запутанные. Мне нужно, чтобы она увидела дом не на карте и запомнила, как к нему пройти. Если со мной что‑нибудь случится и я не подойду к дому, постучите в дверь и вызовите Юсру.

– А что тогда будет делать Консуэло? – спросил агент.

– Вы дадите ей предназначенное мне оружие, и она попросит Юсру провести ее к матери Бараката.

– А что, на ваш взгляд, может с вами случиться? – спросил агент.

– Мне пришлось посвятить в этот план Абдуллу Диури.

– Это не было предусмотрено, – сказал агент.

– Я не смог этого избежать.

Агент взглянул на свои часы:

– Я должен поспешить на место. Я переговорю с Пабло. Если операция будет отменена, мы пошлем вам на мобильник короткое, в одно слово, сообщение.

Консуэло и агент ушли.

Фалькон посмотрел на часы – еще оставалось время. Он вспомнил про пробы на ДНК, сунул их в карман. Вынул пистолет, положил его на кровать, прошелся взад‑вперед по комнате. Прилег, положив пистолет на грудь, но ему не лежалось – он снова поднялся. В бурнусе ему было жарко, он снял его. Время словно залипло и не двигалось.

Через сорок минут вернулась Консуэло. Он запер за ней дверь и вновь принялся мерить шагами комнату.

– Дом видела? – спросил он.

– Это недалеко, – сказала она. – Ты нервничаешь, Хавьер. Все еще думаешь об Абдулле. Поговори со мной. Давай проясним, что кажется тебе в нем таким подозрительным.

– Не слишком ли молниеносной оказалась перемена? Не была ли она чересчур резкой? Не выглядела ли она заранее отрепетированной? Что промелькнуло в его глазах, когда он сказал: «Вы можете на меня рассчитывать»? Почему он предложил свои услуги, в то время как его отец пожертвовал жизнью ради него? Не слишком ли скоропалительно и настойчиво стал заверять меня в своей преданности? Не было ли это игрой?

– Уж слишком ты волнуешься.

– Это паранойя. Мне станет легче, когда кончится это ожидание.

– Рубашка у тебя совсем мокрая. Сними ее. Надень вот эту.

Он в сотый раз взглянул на часы. Даже пяти минут девятого еще нет. Он стянул с себя рубашку. Она обтерла его полотенцем. Он надел майку, опять закутался в бурнус, проверил пистолет, сунул его в бурнус и за брючный ремень. Прошелся по комнате. Так вполне удобно.

– Пора, – сказал он.

Обняв его за плечи, она обхватила руками его шею и расцеловала в обе щеки. Он обнимал ее очень нежно, кончиками пальцев перебирая ее ребра.

– Нет, Хавьер, это не конец, я это знаю точно. Это начало. Поверь, – сказала она и еще крепче обняла его. – Ты мне веришь?

– Верю, – ответил он, но глаза, устремленные куда‑то поверх ее плеча, говорили другое.

Они разомкнули объятия. Он сжал ее руки в своих, заглянул в глаза.

– Когда ты пришла ко мне в тот вечер, до переговоров с русскими, ты могла мне солгать. Ты могла с легкостью втянуть меня в преступление. Но ты этого не сделала, тебя так возмутил их замысел, что ты даже не побоялась рискнуть собственным ребенком. Это было замечательно, и я влюбился в тебя заново, – сказал он и отпустил ее руки. – Что бы ни случилось, я хочу, чтобы ты знала, что я ни о чем не жалею.