— Но это тоже варварство! — не согласился Бузуев.

— А не варварство обвязывать себя тротилом и взрывать вместе с собой детей? В Израиле, даже если террорист совершил террористический акт десять-пятнадцать лет назад, спецслужбы все равно его вычисляют, убивают, а потом показывают по телевизору: вот, мол, так и так, помните, пятнадцать лет назад господин такой-то совершил теракт — убил пять человек. Сейчас мы его нашли, вот его труп. Понял? Тогда у замышляющих теракт будет чувство, что в любом случае они будут наказаны. А безнаказанность порождает безнаказанность.

Несмотря на тревожную атмосферу, Терпухин пребывал в благодушном настроении, а Бузуев нервно вздрагивал на каждый призыв водителя быть бдительным.

Ростов изнывал от жары, но на уличных клумбах пестрели ухоженные цветы. Где-то рядом плескался Дон, на берегах которого, вероятно, отдыхало много народу.

— Я пойду куплю билеты, — сказал Терпухин и, прислонив бывший у него в руках дипломат к спинке сиденья, вышел из салона автобуса.

Он тут же был остановлен криками нескольких пассажиров:

— Молодой человек, это ваш дипломат?

— Вы забыли вещи!..

Терпухин оглянулся, махнул рукой и пошел к билетной кассе.

— Куда же вы пошли?! — почти истошно закричал пожилой мужчина.

Терпухин махнул рукой трусливому пассажиру, что, мол, дипломат его и он сейчас вернется. Пассажиры смотрели на Терпухина, как на подрывника. Тогда Бузуев схватил дипломат и пошел следом за приятелем.

— Совсем свихнулись, — сказал Юрий, — весь юг потерял покой. А это самый благодатный край…

— А что ты хочешь, — отозвался Бузуев, — поживи в такой атмосфере, когда маячит постоянная угроза бойни, терактов… И не только перед ростовчанами… Так и в Краснодаре, и в Ставрополе, и в Таганроге… И не всегда получается так, что простые люди остаются статистами, молчаливыми участниками кровавой трагедии.

В центре города у приятелей трижды проверяли документы, требовали показать билеты. Стоило им где-нибудь сесть или просто остановиться, словно из-под земли вырастал страж порядка: «Какие проблемы, чего ждете?» — и долгим испытующим взглядом всматривался в лица, будто отыскивая в них черты какого-нибудь разыскиваемого преступника.

В городе царила атмосфера страха. То там, то тут раздавались голоса: «Ну, где они еще будут взрывать? Когда, наконец, Ельцин заткнет глотку Чечне?»

В гостинице, перед тем как выдать ключи от номера, багаж Терпухина внимательно осмотрел серьезный человек в сером костюме. Время от времени он бросал на Терпухина и Бузуева такие взгляды, словно пытался пробурить глазами дырки в теле. Этот же человек и его коллеги все время дежурили у входа в гостиницу, через раз требуя документы, удостоверяющие личность.

Потом Терпухина уже узнавали и кивком головы разрешали пройти. Меры предосторожности были понятны. Все население города спало вполуха. Люди уже убедились, что террористы коварны, и знали об этом не понаслышке. Масла в огонь добавляли заявления то Радуева, то других полевых командиров о том, что взамен разрушенного Грозного для новой столицы чеченской республики вполне подошел бы благоустроенный Ставрополь. Местные газеты писали, что во время похорон жертв теракта в Пятигорске раздавались недвусмысленные угрозы в адрес проживающих в крае чеченцев, призывы взять их всех в заложники, чтобы тем самым обезопасить местное население. Однако большинство коренных жителей края, несмотря на коснувшиеся их события недавней войны и нынешние взрывы, не были склонны действовать решительно. Наиболее радикальные предлагали наглухо закрыть границу с Чечней. Впрочем, это же говорилось и до ввода российских войск в бывшую автономную республику.