В мансардах были комнаты четырех слуг.

Жак Бернье пошел по коридору, разделявшему дом на две равные части, отворил дверь, находившуюся в конце, и очутился в конторе.

Контора нотариуса Леройе пользовалась в городе всеобщим уважением и почетом. У него было столько дел, что он был вынужден держать четырех помощников, что довольно необычно в провинциальном городке.

В ту минуту, когда Жак Бернье вошел в контору, старший клерк стоял около табурета второго клерка с бумагой в руках и, по-видимому, давал ему важные инструкции относительно редакции одного очень серьезного акта, который было необходимо изготовить к вечеру того же дня.

Два других клерка, кажется, были погружены в головоломную работу; в действительности же оба читали потихоньку: один — газету, другой — роман.

На кожаных стульях сидели четыре клиента в ожидании появления самого нотариуса.

Старший клерк оглянулся на шум и устремил на Бернье вопросительный взгляд.

Жак понял значение этого взгляда и сказал:

— Я желал бы видеть monsieur Леройе.

— По делу, без сомнения?

— Меня привела к вам не одна причина.

— Ваше имя, сударь?

— Жак Бернье.

Старший клерк знал это имя. Он не раз слышал его из уст своего патрона. Он улыбнулся и поспешно ответил:

— Извините! Я имею честь видеть вас в первый раз. Monsieur Леройе у себя в кабинете. Он очень занят и запретил беспокоить себя; тем не менее я доложу о вас.

Он подошел к другой закрытой двери, слегка постучал и исчез за нею.

Вениамин Леройе сидел у себя в кабинете за письменным столом, заваленным бумагами. Это был маленький, толстенький человечек. Лицо его обрамляли довольно длинные баки с заметной проседью.

Он с вниманием читал какие-то бумаги, до такой степени поглотившие его внимание, что он даже головы не поднял при входе старшего клерка.

— Сударь! — тихо проговорил старший клерк.

— Что такое? — грубо оборвал его патрон, не поднимая головы. — Я, кажется, никого не звал.

— Вас спрашивает monsieur Жак Бернье. Он в конторе и просил доложить о себе.

Слова эти произвели на нотариуса действие электрического тока. Одним прыжком он вскочил со стула.

— Жак Бернье! Скорее, скорее! Идите! Ведите его сюда! Да скорее же!

Старший клерк снова отворил дверь в контору и сделал Жаку знак войти.

Бывший марсельский купец немедленно вошел и с распростертыми объятиями направился к нотариусу.

Последний бросился навстречу.

— Дорогой мой Вениамин!

— Милый Жак!

Друзья горячо обнялись.

Старший клерк скромно удалился.

— Ты! Ты в Дижоне! — продолжал нотариус, подводя своего друга за руку к письменному столу и усаживая в покойное кресло. — Вот неожиданный сюрприз! Вот радость-то! Ведь мы с тобой два года не виделись! Шутка сказать! Рассказывай же скорее! Какой счастливый ветер занес тебя сюда? Да говори же, говори! Отвечай! Ах, Господи! Кабы ты только знал, как меня радует твое неожиданное посещение! Говори же скорее! Рассказывай о себе и о твоей дочери!

— Сесиль здорова, моя милая девочка! Как я давно не видел ее! Ну и у меня тоже, слава тебе Господи, все благополучно! Можешь судить об этом сам.

— Правда, правда. У тебя замечательно хороший и здоровый вид! Ты и не думаешь стариться!

— Льстец, полно тебе!

— Ничуть не льстец. Уверяю тебя, я говорю только то что думаю. Волосы поседели, разумеется, так же, как и у меня. Но лицо еще совсем молодое. Ты, разумеется, позавтракаешь со мной?

— Позавтракаю? Еще бы нет! Да мало того, что позавтракаю, я еще и пообедаю, потому что если бы ты вздумал не пригласить меня, то я бы сам себя пригласил.