Войдя в комнату, Сесиль почувствовала, что ею овладел ужас, и она, дрожа, остановилась на пороге.

Не отличаясь такой поразительной, возбуждающей красотой, как Анжель, Сесиль тем не менее была очень хороша. Все заметили это, несмотря на трагическую мрачность момента.

Особенно был поражен красотой девушки товарищ прокурора, изящный барон де Родиль.

Барон сделал несколько шагов навстречу Сесиль, поклонился и спросил:

— Вас зовут Сесиль Бернье?

Этот вопрос привел ее в себя.

— Да, сударь, — с лихорадочной живостью ответила она. — Господин, который приехал за мною, уже задавал мне этот вопрос. Мой отец стал жертвой несчастного случая, я уже знаю это. Но теперь, прошу вас, сударь, не оставляйте меня дольше в убийственной неизвестности. Где отец? Что с ним случилось? Я хочу его видеть!

— Действительно, mademoiselle, ваш отец был жертвой несчастного случая, — ответил Фернан де Родиль. — Случай этот серьезный, очень даже серьезный. Вам надо призвать на помощь все свое мужество, все самообладание…

Он остановился, не зная, что еще сказать.

Крупные капли холодного пота выступили на лбу Сесиль.

Слова товарища прокурора не успокоили ее, а, напротив, тон, которым они были произнесены, только увеличил тревогу. Зловещая, внезапная мысль быстро промелькнула в ее хорошенькой головке. До этой минуты Сесиль допускала только возможность более или менее опасного ранения. Теперь же она вдруг поняла, что речь идет о чем-то более серьезном.

Конвульсивная дрожь пробежала по ее телу; она пошатнулась и протянула вперед беспомощные руки, ища опору.

— О, — проговорила она со стоном, — мой отец, наверное, умер!

Зловещее молчание было ей ответом.

— Умер! — повторила она. — Мой отец умер! О, Господи, Господи! Мой бедный отец! Он так глубоко, так сильно любил меня! И умер, даже не простившись? Где же он? Я хочу его видеть! Я поверю тогда только, когда увижу, что отец не проснется от звука моего голоса!

Сесиль задыхалась. Она рыдала, ломая античные руки. Она была искренна и не играла комедии.

Весть, поразившая ее как удар грома, произвела в ней сильнейшее нервное потрясение и вызвала чувства, совершенно схожие с глубочайшей дочерней любовью.

— Я хочу его видеть! — снова проговорила она сквозь рыдания и слезы. — Я хочу его видеть!

Присутствующие раздвинулись, и Сесиль оказалась перед носилками, на которых лежал труп отца.

Бедная девушка бросилась к безжизненному телу, упала на колени и, глухо рыдая, закрыла лицо руками.

В продолжение нескольких секунд она стояла молча, не двигаясь, только плечи ее конвульсивно вздрагивали.

Все с уважением смотрели на это немое отчаяние, говорившее сильнее всяких криков.

Вдруг Сесиль подняла голову, устремила глаза на труп отца и, повернувшись к судьям и указывая рукой на кровавое пятно на груди, спросила:

— Откуда эта кровь? Как умер отец?

— Он убит каким-то злодеем в поезде.

Сесиль одним прыжком очутилась на ногах.

Выражение ее лица изменилось совершенно.

Не отчаянием дышали теперь эти красивые черты, а гневом, смешанным с неопределенным страхом.

— И его ограбили? — воскликнула она. — Он вез мне громадное богатство! Известно ли вам это? И, значит, у него украли эти деньги?

Ясно видно было, что в эту минуту денежные соображения брали верх над всем остальным. Она не думала больше об отце: страх за пропавшие деньги заглушил все другие чувства.

Все это произвело на присутствующих самое тяжелое впечатление.

Первым заговорил судебный следователь:

— Мы уже предполагали, что ограбление послужило главным мотивом убийства, и теперь мы просим вас дать правосудию необходимые сведения и таким образом обратить наши предположения в твердую уверенность.