В долине Падения Ангела, в дни испытаний, высокомерие Рафена вынудило брата Кориса одержать верх в поединке. Будущий космодесантник узнал, каково это — оказаться побежденным. Проведенный под палящими лучами солнца Ваала день словно повторялся заново — в железной яме оружейных цехов Шенлонга. Однако теперь противником был темный апостол, которого переполняла черная сила Хаоса. На сей раз за урок придется заплатить жизнью.

Жидкая сталь, в которую окунулся Искаван, изранила его до неузнаваемости. Он потерял один из языков: причиненная пламенеющим металлом боль оказалась так сильна, что он откусил его в муках. Остатки брони утратили скучный красный оттенок легиона Несущих Слово, они стали черными как сажа и приняли цвет сожженной плоти. Торчавшие из спины гребни погнулись, сломались и испускали прозрачный гной. Искаван потерял по крайней мере два костяных отростка на лице. И все же он продолжал надвигаться; гнев, громадный, как горы, воодушевлял его, заставляя преодолевать вихрь боли, способной убить сотню солдат. Гнев апостола и его муки были таковы, что вспышки освобожденной психической энергии пронеслись над настилом и убили слишком нерасторопных и не успевших удрать рабочих. С таким противником столкнулся Рафен.

Болты глухо и бесполезно ударили по апостолу, который атаковал Рафена крозиусом. Выхватив нож, космодесантник до рукояти погрузил лезвие в незащищенную шею Несущего Слово. Искаван, казалось, не заметил этого и пинком отшвырнул Кровавого Ангела. Рафен откатился и выстрелил снова.

Искаван закричал без слов — возможно, от боли. Летевшие в него болтерные снаряды он отбил вибрирующим силовым оружием. Апостол взмахнул сверху вниз восьмиконечным клинком, и космодесантник еле увернулся; зазубренные края оставили на броне отметины. Искаван отступил, чтобы нанести смертельный удар, и Рафен разрядил оружие, целясь в свободную руку предателя. С такого близкого расстояния огонь оторвал ему предплечье, превратив кость, мышцы и кровь в бесформенный студень.

— Ублюдок! — Апостол вложил в это ругательство столетия ненависти и обрушил свой крозиус на Рафена.

Удар был неидеален, нанесен в ярости и бесконтрольно — иначе он убил бы Рафена на месте. Вместо этого космодесантник отлетел на тридцать метров и врезался в борт грузовой машины. С торса свалилась большая часть брони, керамит просто сорвало. Пучки искусственных мускулов под ним содрогались. Когда теплоотводы энергоранца засорились и выключились, Рафен почувствовал полный вес боевого снаряжения. Голова Кровавого Ангела поникла. Он где-то потерял свой боевой шлем, из-за раны на брови закрылся правый глаз. Рафен попытался двинуться и ощутил, как сломанные ребра вонзаются в легкие.

Слизывая забрызгавшую лицо кровь, Искаван приблизился. Цепь, которая связывала крозиус с его рукой, загремела.

— Ах, — проворчал он, наслаждаясь вкусом. — Я знаю эту кровь. И знаю тебя. Еще с Кибелы…

Он снова поднял оружие, на этот раз для последнего удара.

— Дарую тебе благо боли, — прошипел он. — Чтобы утолить голод богов.

— Нет… — умудрился ответить Рафен, а затем ярко-красная стрела упала с темного потолка и приземлилась среди остывающей стали.

Искаван обернулся и увидел, как вокруг точки приземления кругами расходится жидкий металл. Он зашипел, узнав щенка, который притащил в крепость древнее оружие. Он видел издали, что целый рой Кровавых Ангелов спускается в лифтах и по коридорам, вступая в перестрелку с Несущими Слово, оставленными сторожить проходы.

— Ты больше не ранишь моих братьев, — раздался голос Аркио.