Рафен, сердясь на самого себя, нахмурился, когда услышал прозвище, данное ему, тогда новичку, на Ваале Секундус.

— У тебя все хорошо, апотекарий?

Сахиил постучал пальцем по бронированному наплечнику.

— Время идет, брат Рафен. Во славу Сангвиния и по милости нашего друга-инквизитора я теперь верховный жрец.

Рафен почтительно поклонился.

— Простите меня, лорд. Я обрадовался, после стольких лет увидев вас живым.

— Конечно, — ответил Сахиил с едва заметным оттенком превосходства.

Его броня, подобно броне других братьев, имела кроваво-красный цвет, но, как полагается почтенному верховному сангвинарному жрецу, он носил доспех, по краям украшенный белой окантовкой. Печати чистоты во множестве крепились к поясу и на нагрудник, чуть ниже крылатой ангельской эмблемы цвета белой кости. Рафен заметил на бедре жреца бархатный мешочек, в котором хранился традиционный символ высшего ранга у Кровавых Ангелов — священная чаша, копия великого Алого Грааля Сангвиния.

Рафен не стал допытываться, почему Сахиил так быстро продвинулся в чине во время миссии «Беллуса». Без сомнения, если жрец за десять лет не утратил своего многословия, вскоре он угостит Рафена подробным изложением всей истории.

Сахиил улыбнулся еще шире.

— Конечно, это было доброе знамение. Во время путешествия через эмпиреи мы остановились в самый подходящий момент и услышали призыв помощи от «Келено». Но и этого мало: придя, мы обнаружили, что наши боевые братья нуждаются в спасении… — Его рука будто невзначай коснулась сумки на поясе. — Бог-Император направлял нас.

— Император защищает, — согласился Рафен.

— И все-таки… — Сахиил, казалось, не услышал слов Рафена, хотя внимательно смотрел на него. — Твоя вера тогда подверглась испытанию. Я вижу это в твоей поступи и модуляциях голоса…

Непрошенное раздражение загорелось в душе Кровавого Ангела. Что этот жрец мог знать о его помыслах?

— Выполняя свой долг, я столкнулся с Извечным Врагом, а теперь ты говоришь, что это было испытание? Едва увидел и уже все знаешь? А ведь с последней нашей встречи прошло десять лет.

Рафен понял, что прежнее, зародившееся еще во время обучения соперничество с Сахиилом никуда не делось. Они оба так и не преодолели взаимную неприязнь.

Сахиил вяло кивнул, едва заметное выражение превосходства вновь промелькнуло на его лице. Рафен вспомнил, почему никогда не испытывал удовольствия от компании жреца.

— Это моя работа, Рафен. Конечно, не стоило ждать, что ты поймешь увиденное мною во время миссии «Беллуса». Пока ты по-своему служил Сангвинию, я, рискуя, проник в самое сердце мира чужаков и обнаружил там абсолютную бесчеловечность. После такого меняешься и видишь самую суть.

«Ты не изменился, — подумал Рафен. — Разве что тщеславия прибавилось».

Однако он кивнул жрецу и оставил свои мысли при себе.

— Наверное, так оно и должно быть.

Улыбка застыла на губах Сахиила. Рафен был уверен, что мучивший его вопрос не укрылся от сангвинарного жреца. Слова просились на язык с того самого момента, как Рафен впервые услышал имя «Беллус». После долгого молчания он снова заговорил:

— Я должен спросить тебя, Сахиил. Как только астропаты получили сообщение, что «Беллус» возвращается, в ордене поползли слухи. Говорили, что некоторые братья, отправленные за Копьем, погибли.

Он выдержал паузу — предстояло произнести слова, вызывавшие в груди пронзительное ощущение и свинцовую тяжесть.

— Что стало с моим братом? Он жив?

Сахиил вскинул голову.