Она быстро отерла глаза, надеясь, что тайные соглядатаи ничего не услышали. Юст не должен знать о ее страданиях, это представлялось ей важным, это являлось единственной формой ее с ним борьбы. За дверью раздался шорох, сейчас под ней вспыхнет полоска света, потом войдет кто-нибудь из тюремщиков и, посмотрев на нее, удалится. Полоска не появлялась. Оливия молча ждала. Звук повторился, словно что-то царапнуло по мраморным плитам. На мгновение она облилась ужасом: ей представилось, что это идет Юст. Наконец дверь отворилась, но света за ней не было. Оливия вжалась в угол.

– Оливия.

Она, уронив рукопись, встала.

– Сен-Жермен? – Голос ее сел от страха.- Как ты сюда попал? Уходи, пока тебя не схватили.

Миг – и он оказался подле нее, обнял, окутал плащом, она прильнула к нему, он прижался щекой к ее волосам.

– Оливия.- Она подняла голову, он поцеловал ее в губы.- Оливия.- Ее имя словно всплывало из потаенных глубин его существа.

Когда она вновь обрела дар речи, слова стали выплескиваться из нее толчками, образуя прерывистый и едва слышный, но немолчный поток.

– Как ты попал сюда? Откуда узнал, где я? Тебе нельзя здесь оставаться. Как ты вошел? Тут не только рабы, тут есть и охранники. Они вооружены, они могут кинуться на тебя. Они скажут Юсту. Сен-Жермен! Я так счастлива тебя видеть. уходи. Немедленно уходи.

Она нервничала, ее руки теребили его тунику, она хотела увериться, что он действительно тут. Неожиданно из глаз ее хлынули слезы.

Сен-Жермен легко поднял ее и понес через комнату. Его каблуки звонко постукивали по мрамору пола Опустив Оливию на постель, он лег рядом, шепча тихие ободряющие слова

– Нет,- пробормотала она наконец и попыталась высвободиться из его нежных, но крепких объятий.- Нет.

– Нет? – спросил он, целуя ее веки.- Именем всех забытых богов, Оливия, почему? Ты моя, а я твой. Почему же?

Она вздрогнула, как от укола

– Не надо. Спасайся, беги.- Голос ее возвысился, и она на мгновение смолкла Их подслушивают. Он должен это понять.- Не надо. Если сюда войдет стража…

– Вряд ли,- пробормотал он, развязывая узел на первой шали.- Твои охранники по какой-то странной случайности разжились вином с подмешанным в него зельем и будут спать до утра- Он отодвинулся, чтобы получше ее рассмотреть, и сердце его сжалось. Лицо Оливии исхудало, вокруг глаз появились морщинки. Боги, как же ей тут тяжело! – Мы тоже до утра не расстанемся, дорогая, и ни твоя стража, ни Юст, ни даже сам император не смогут в этом нам помешать. Мне следовало прийти к тебе раньше. Я сглупил, я не хотел рисковать.

Оливия накрыла его губы ладонью.

– Ш-ш-ш! Не шуми. В доме много народу.

– Я не дурак,- возразил Сен-Жермен.- Спят все. И охранники, и прислуга. Бодрствуем только мы. Только ты и я.- Его поцелуй с нежной настойчивостью требовал отклика- Оливия.- В нем шевельнулось желание, острое, словно лезвие отточенного клинка.

– Сен-Жермен,- прошептала она, теряя остатки решимости.- Нет, нет, я не могу. Это слишком ужасно – возноситься к вершинам блаженства и возвращаться к грязным объятиям. Ты ведь знаешь, что он со мной творит.

Он легко прикоснулся губами к ее шее.

– Я не уступлю тебя никому. Ни твоему мужу, ни тем, кого он к тебе водит. Я говорил это раньше и повторяю опять. Не уступлю. Не упорствуй, Оливия.

– Тогда как же мне быть? – спросила она, погружаясь в бездны отчаяния.- Я не могу больше это переносить. Каждый новый день для меня хуже, чем предыдущий, иногда я боюсь, что сойду с ума. Я уже очень давно не получаю вестей от матери. Здесь меня окружают только шпионы, в библиотеке осталось лишь несколько книг, каждую из которых я зачитала до дыр и теперь разбираю греческие манускрипты.