Сен-Жермен умело вел ее к извержению и, когда оно состоялось, откинулся на подушки, наблюдая за ней. Оливия запрокинула голову, лицо ее, искаженное сладостной мукой, пылало, рот приоткрылся, тело обмякло, по нему пробегали волны мучительных содроганий. Он радовался тому, что ему так легко удалось пробудить в ней дремавшую чувственность, но сам далеко не был насыщен и не решался дать ей это понять.

Она, казалось, прочла его мысли.

– А ты? Ты ведь не…

– Нет. Мне этого мало.- Он гладил ее бедро, чувствуя, как оно напрягается и дрожит.- Но я не хочу причинять тебе боль.

Оливия прижалась к нему и беспечно пробормотала:

– Других это не стесняло. Не смущайся таким пустяком.

Ее слова больно задели Сен-Жермена

– В мои планы не входит пополнить ряды твоих истязателей,- ответил он сухо, ругая себя за несдержанность. Чувство к ней сделало его излишне ранимым.

Оливия растерянно заморгала Почему он так груб?

– Прости. Я не хотела…- Она обиженно смолкла, замкнувшись в себе.

Он испугался, он не хотел ее потерять.

– Я знаю, милая, но… послушай. Мое желание может… озадачить тебя и даже в каком-то смысле вызвать ко мне отвращение, а этого я никак не хочу. Поэтому пусть тебя не заботит то, без чего я свободно могу обойтись.

Не так уж свободно, но, в конце концов, у него есть для этого Тиштри. Он сам поразился, насколько пустой и никчемной показалась ему вдруг эта мысль.

Ее лицо смягчилось, она судорожно вздохнула и потерлась о его руку щекой.

– Никто никогда не был нежен со мной. Никто никогда не дарил мне такого восторга. Разве могу я быть неблагодарной? Делай что хочешь, я в твоей власти, я хочу лишь тебя.

На этот раз он разжег ее много быстрее и в пиковый миг приник к беззащитно-хрупкому горлу губами.

Расстались они через час с небольшим. Оливия проводила его до двери.

– Я тебя никогда не забуду,- шепнула она

– Я не дам тебе к этому повода,- усмехнулся он. Она покачала головой.

– Это не в нашей власти.

Ей вспомнился муж, мавританский конюх – все возвращалось на круги своя.

Брезгливость, мелькнувшая в ее взгляде, отозвалась в нем болью.

– Что-то не так? – встревожился Сен-Жермен.

– Нет. Просто мой муж…- Она прильнула к его груди, сожалея, что не может все ему высказать.

– Твой муж не имеет права так с тобой обращаться! – вскипел он.- Ты можешь обратиться в сенат.

Сенат заступится за Корнелия Юста Силия, и они оба знали о том.

Оливия только кивнула.

– Ему вряд ли понравилось то, что он видел.- Она разрыдалась бы, если бы ей позволила гордость.- Берегись, он может начать тебе мстить.

– Ничего у него не получится.- Он нежно поцеловал ее и исчез.

Через мгновение она уже медленно брела через комнату к мужу, и ее обнаженное тело поблескивало в мягком свете ароматических ламп.

Грубое лицо Юста, выскочившего из своего тайника, оскорбленно пылало.

– Что, во имя Приапа [10], тут было? – грозно вопросил он, вздымая жирную длань.

Она пошатнулась от хлесткой пощечины.

– Я получала свое.

– Как ты посмела? – Он схватил ее за плечи, пытаясь повалить на постель.

– Нет! – вскричала она. Это было уже слишком – попасть из объятий, возносивших ее к вершинам восторга, в ненавистные лапы, внушавшие отвращение и причинявшие боль.

– Не смей мне противиться! – прорычал Юст.- Еще один такой вечер, и твои родичи горько поплатятся, обещаю тебе! Ты тоже не уйдешь от расплаты! – Он подумал о беотийском охраннике. Возможно, придется его пригласить прямо сейчас.