– Что было? – эхом откликнулся Сен-Жермен, вопросительно вскинув брови.
– Ничего,- проронил Петроний.- Не было ничего. Не теряй времени, друг. Выполни мою просьбу.
Сен-Жермен оглядел печать и невольно залюбовался вырезанной из сардоникса фигуркой Дианы с оленем и луком в руке.
– Жаль,- выдохнул он, бросая кольцо на пол и дробя его ударами каблука.
– Отлично,- сказал Петроний, поддевая носком сандалии то, что осталось. Камень, разбитый в крошку, вылущился из оправы, само кольцо было смято и сломано.- Так-то надежнее. Осталось еще кое-что.
– Что ж, позволь мне уйти,- сказал Сен-Жермен и повернулся к двери.
– Нет.- Петроний поймал его за руку.- Нет, ты должен быть здесь. Останься, мне нужен свидетель.
Ответом ему было молчание. Через короткую паузу Петроний отвернулся к окну и сказал:
– Я поступаю вполне обдуманно. И доверяю тебе. Мне нечего больше добавить.
– Хорошо.- Сен-Жермен изучал римлянина, пытаясь представить себе, каким он мог бы стать лет через десять… или через двадцать. Ведь повернись все по-другому… Он отогнал от себя эту мысль. Подобные размышления лишены всякого смысла, и он это знал.- Делай что должен.
Петроний облегченно вздохнул.
– Я бесконечно тебе благодарен.- Подойдя к двери, он дважды хлопнул в ладоши и обратился к секретарю: – Скажи жене, что я готов встретиться с ней и детьми.
Секретарь – вышколенный и обученный многому раб, один из тех, кому была обещана вольная,- сдержанно поклонился.
– Да, господин.
– Что теперь? – спросил Сен-Жермен, ощущая усталость.
Петроний подошел к стоящему у стены комоду и, открывая его, проговорил:
– Небольшие предосторожности. Не хочу полагаться на волю случая.- Он взял в руки чашу из халцедона, ножка которого изображала Атласа, взвалившего на плечи небосвод, и с видимым удовольствием ее оглядел.- Ты помнишь, когда подарил мне эту ве-шицу?
– Да, помню.
Тогда Петроний принес ему свеженький экземпляр только что написанной книги стихов, весьма отличающихся от других его виршей – поверхностных и циничных. Это была лирика, тонкая, проникновенная, сравнимая лишь с поэзией Катулла [12] или гречанки Сапфо [13]. Сен-Жермен, глубоко тронутый этим знаком приязни, в свою очередь одарил его одной из своих лучших поделок.
– Я время от времени перечитываю твои стихи. Они просто великолепны.
– У тебя неплохой вкус,- усмехнулся Петроний. Он поставил чашу на стол, в пятно яркого света- Нерон жаждал заполучить ее. уж и не знаю, как удалось мне ему отказать.
Сен-Жермен кивнул.
– Ты не назвал имя мастера?
– Нет. Я не хотел, чтобы по настоянию Нерона ты изготовил другую. Думаю, ты меня понимаешь.- Он опять загляделся на чашу.- Она восхитительна. И уникальна – чему я очень рад.
– Я польщен.- Сен-Жермен сказал это без тени рисовки, он знал, что Петроний воспримет все правильно.
– Тогда, думаю, ты простишь мне то, к чему я ее назначил?
Из той же шкатулки, в которой хранилась печать, римлянин извлек маленькую стеклянную бутылочку с плотно закрытой пробкой, заполненную густой темной жидкостью. Осторожно откупорив бутылочку, он вылил ее содержимое в чашу, потом щедро разбавил его вином из старой греческой амфоры, стоящей на полке. Перебалтывая смесь в чаше, римлянин задумчиво произнес:
– Знаешь, были времена, когда Нерону показался бы мерзким его нынешний замысел, В те годы он ни за что не пошел бы на это. И вовсе не из любви ко мне,- советник невесело хохотнул,- а из отвращения к самой идее убийства Он переменился не так уж давно. |