— Когда умерла его мать? — спросила Дани.

Бишоп продолжил листать альбом, и, наконец, остановился, пролистав около половины.

— Да, это может быть он. Ее некролог здесь. Она умерла прошлой весной, после долгой болезни.

— Кажется, она была деспотичной, — сказала Холлис, — но являлась его поводком и держала его в ежовых рукавицах при жизни. Когда она умерла, у него не осталось никого, кто остановил бы его.

— У меня вызывает отвращение тот факт, что он проведет всю свою жизнь в тюремной камере, которая куда удобней, чем эта, с психологами, полицейскими и специалистами по составлению психологических портретов, которые выстроятся в ряд, чтобы понять его мотивы.

— Это поможет поймать следующего, — напомнил ей Бишоп.

— Я знаю, знаю. Но все же.

До того как он смог сказать что-то еще, Джордан появился в дверном проеме, держа манильский конверт в руках, обтянутых перчатками.

— Ребята, посмотрите на это. И, пожалуйста, скажите мне, что это не значит то, о чем я думаю.

Он вошел в комнату, пересек кровать и опустошил конверт.

Фотографии.

— Мои снимки, — сказала Холлис.

— Да, — Джордан внимательно посмотрел на нее. — У него, очевидно, была рабочая комната, где он любил вырезать фотографии. Я нашел это, лежащим там, на столе, все готово. Заметили что-то необычное?

Но Дани увидела это первой.

— У них есть даты. Все сделаны цифровой камерой. И…некоторые датированы больше года назад.

— Ублюдок охотился за мной больше года? — Холлис была слишком сбита с толку, чтобы злиться. По крайней мере, сейчас.

— Я так не думаю, — показал им конверт Джордан. — Он был прислан на почту сюда, в Вентуру. Из Вашингтона. Два дня назад.

— Он был здесь два дня назад, — медленно сказал Марк.

— Да. Там так же несколько пустых конвертов. Вашингтон и Нью-Йорк. Разные даты, но все в течение последнего месяца.

Они посмотрели друг на друга, некоторые детали и моменты встали на свои места.

— Обученный монстр, — сказал Бишоп. — Или возможно просто…орудие. Марионетка. Но не кукловод.

— Вот почему было другое ощущение, — медленно проговорила Дани. — Вот почему я не почувствовала ту же энергию в его…его пыточной камере, когда вошла сюда из коридора. Потому что он не ответственен за атаку. Марк был прав — этот убийца никогда не был экстрасенсом. Это не его голос появлялся в моей голове.

— Он был такой же приманкой, — медленно произнес Бишоп.

— Наживка, чтобы привлечь нас, — кивнула Дани. — Если ты хочешь поймать охотников на монстров, ты должен сначала создать этого самого монстра. Найти. Освободить. Или превратить. Каждый раз, когда мы наталкивались на стену в расследовании, еще одна маленькая деталь, факт или возможный ключ приманивали нас. Чтобы мы задавались все новыми вопросами, способными вывести нас из равновесия. Чтобы мы двигались всегда вперед, к ловушке.

— Но он ведь ничего не поймал, — напомнил Джордан. — Не так ли?

— Он не получил способности Пэрис, — сказала Дани. — Но эта атака…она была другой. Она была сильней, более направленной. Он, должно быть, получил что-то, даже если это и не было новой способностью. Сам опыт дал ему что-то ценное.

— Ты думала, что навредила ему, — напомнил ей Марк.